В защиту искусства

противоположно тому чувству рабской зависимости от природы, которая, по мнению г. Мережковского, должна владеть всякой душой, не опирающейся на костыль религиозного сознания. Прямо удивительно, как могло выйти стихотворение «Вечер» из-под пера писательницы, способной взывать, обращаясь к числу три ­ надцать: И волей первого творца, Чувство свободы, порождаемое сознанием единства и род ­ ства человека с природой и нимало не ослабляемое мыслью о смерти, есть как нельзя более светлое, отрадное чувство. Но оно не имеет ничего общего с той «скукой», которая овладевает гг. Минским и Мережковским каждый раз, когда они вспомнят о своем брате «лопухе» и своей сестре «обезьяне». Это чувство нимало не боится «лопушьего бессмертия», которое так пугает г. Мережковского. Больше того, оно основывается на инстинк ­ тивном сознании этого столь презренного в глазах г. Мереж ­ ковского бессмертия. У кого есть это чувство, тому совсем не страшна мысль о смерти, а у кого оно отсутствует, тот не отго ­ ворится от этой мысли никакими «дуадами» и никакими «рели ­ гиями будущего». XII Современные религиозные искатели апеллируют к потусто ­ роннему фантому именно потому, что в их опустошенных душах чувство это или совсем отсутствует, или является крайне редким гостем. Они ищут в религии утешения, как иные — а иногда, впрочем, и те же самые — ищут его в вине. И очень сильно рас ­ пространен тот взгляд, что религиозное утешение особенно нужно человеку тогда, когда ему приходится так или иначе пла ­ тить дань смерти. Но всякого ли утешает подобное утешение? В том-то и дело, что нет. «Что такое религиозное утешение? — спрашивает Фейер ­ бах. — Простая видимость. Утешает ли меня то соображение, что любящий отец на небесах отнял отца у этих детей? Можно ли заменить отца? Можно ли утешить это несчастье? Да, по чело ­ вечеству можно, а посредством религии нельзя. Как? Разве меня утешит представление о любящем отце, если мой бедный ребенок лежит больным целые годы? Нет. .. Мое сердце от ­ вергает религиозное утешение. . .» 1 2 . 1 Собрание стихов, с. 142. Это стихотворение показывает, что, согласно «открове ­ нию» Зинаиды, мир кончится в одно из тринадцатых чисел, причем следующего, четырнадцатого числа уже ничего не будет. Премудрость! 2 См.: Ludwig Feuerbach in seinem Briefwechsel und Nachlass. Dargesstelt von Karl Griin, B. 1, S. 418. Что скажет об этом г. Мережковский? Мне сдается, что такие 200 Тринадцать, ты — необходимо. Законом мира ты хранимо — Для мира грозного конца