В защиту искусства

г. Минский, рассказывая историю своего смеха достойного ре ­ дакторства, признается — разумеется, выражая это по-своему, — что, когда он сходился с социал-демократами, он хотел пролить на их революционные стремления благодать своей новой рели ­ гиозности. А теперь, когда он давно уже убедился в том, что его попытка была заранее осуждена на неудачу, он готов с лег ­ ким сердцем обвинять своих бывших союзников в самых тяж ­ ких грехах против «всех высших духовных ценностей» 1 . X Довольно об этом. Характеризуя г. Мережковского, г. Мин ­ ский говорит: «Мережковский с большой наивностью раскрывает перед нами причины, почему он верит в воскресение Христово. «Перед несомненно гниющей массой что значит сомнительное нетление в славе, в памяти человеческой? — спрашивает он. — Ведь са ­ мого драгоценного, единственного, неповторяемого, что делает меня мною — Петром, Иваном, Сократом, Гёте, — в лопухе уже не будет». Словом, причина ясна: Мережковский боится смерти и желает бессмертия» 2 . Что верно, то верно! Г-н Мережковский боится смерти и желает бессмертия. А так как наука за бессмертие отнюдь не ручается, то он апеллирует к религии, с точки зрения которой оно представляется несомненным. У него выходит, что бессмер ­ тие непременно есть, так как если его нет, то непременно придет время, когда уже не будет самого драгоценного, единствен ­ ного, того, что делает г. Мережковского г. Мережковским. С точки зрения логики этот довод не выдерживает даже и самой снисходительной критики. Нельзя доказывать бытие данного су ­ щества или предмета тем соображением, что если бы этого суще ­ ства или предмета не было, то мне пришлось бы очень плохо. Хлестаков говорит, что он должен есть, потому что в противном случае он может отощать. Этот его аргумент, как известно, ни ­ кого не убедил. Но как ни слаба аргументация г. Мережковского, факт тот, что к ней, сознательно или бессознательно, прибегают общепризнанная в историю литературы. Вот, например, что говорит Леон Пино об эволюции романа в Германии: «Социализм имел результатом Ницше, то есть протест личности, которая не хочет исчезнуть в анонимате, против нивелирующей и все захватывающей массы; восстание гения, отказывающегося подчиниться глупости толпы, и — в противность всем великим словам о солидарности равен ­ ства и общественной справедливости — смелое и парадоксальное провозглашение того, что только сильные имеют право на жизнь и что человечество существует только затем, чтобы время от времени производить нескольких сверхчеловеков, которым все другие должны служить рабами». Эта антисоциалистическая тенденция и сказалась, по словам Пино, в новом немецком романе. Твердите после этого, что новые литературные течения не идут вразрез с интересами пролетариата! Но г. Минский как будто ничего не слы ­ хал об этой стороне новых течений. «О, глухота — большой порок!» (см.: L ’ Evo- lution du roman en Allemagne au XIX siecle. Paris, 1908, p. 300 и след.). 1 На общественные темы, с. 193 — 199. 2 Там же, с. 230.

195

7*