Условности. Статьи об искусстве

оценка его насильстйенной, гениальной, демонической, вольной и самовластной деятельности, роль коронованного бунтовщика, торую охотно подчеркивал и сам первый император — все это блазнило Мережковского, любящего строить свои размышле ­ я попарно, противоположениями, на любимую его тему : „Христос и Антихрист". Философический и мистический материал для этого был так очевиден, что невольно является опасение, не внешняя ли это символизация, не слишком ли это все соб ­ лазнительно, но грубовато и дешево. Тем более, что выдви ­ нутый судьбою противник Петра, царевич Алексей, явление и личность слишком местное, домашнее, эпизодическое в размахе Петровской деятельности. Почти дело семейное, хотя бы за Алексеем и таилась „старая Русь", изображенная Мережковским сплошь даже не истерической, а нейрастенической. Расслабленная нервность со вспышками перенесена даже на Петра. Избегли ее, кажется, только иностранные персонажи. И роман „Петр" более других частей трилогии Мережковского страдает схематичностью, некоторою грубостью (это не от эпохи, не от личности самодержца, а от примитивного проведения идеи) и аляповатостью, местами нестерпимой. Переделывая роман в трагедию, автор, вероятно, в виду сценичности, постарался еще нагляднее, ярче и незаслоненнее выставить сопоставление Петра и Алексея, — повой и старой России. Боюсь, что от этого произведение только потеряло, сдела ­ вшись более примитивным, грубым и явно сделанным несколько механически. Во всяком случае, трагедия имеет свои законы и достигается особым замыслом, едва ли мыслима при пере ­ делке хотя бы самого схематического и раздирательного романа. Из действительно трагической судьбы царевича трагедии не получилось, а получилась литературная, очень талантливая, несколько примитивная пьеса, изобилующая сильными сценами и сценическими эффектами. 91