Условности. Статьи об искусстве

опасностей не предвидится, но мне кажется, что некоторый автоматизм, к которому склоняется всякая академичность, последнее время все сильнее чувствуется и если не портит всю заведенную машину Александрийского театра, то очень замедляет ее ход. Попытка выйти из этой автоматичности видится мне в постановке „Заговора Фиеско". Убеждает меня в таком мнении еще то обстоятельство, что почтенные артисты, не пожелавшие потревожить своих автоматических традиций, ока ­ зались настолько ниже своих товарищей, что почти нестер ­ пимо было на них смотреть, слушать их. Я говорю о Ге и Дарском, назойливо портивших „всю музыку". Некоторая автоматичность замечалась и в Тиме, ярко, но грубовато повторившей одну из своих „инфернальных" жен ­ щин. Иногда игра ее была так примитивно подчеркнута (наир., в сцене, где она поет, прислушиваясь к разговору брата), будто артистка имела в виду полуслепых и оконча ­ тельно несообразительных зрителей. Ставить точки над и у Шиллера занятие, но крайней мере, праздное. Свободней, трогательней и естественней, при всей обду ­ манности роли, была Ведринская, что, впрочем, вряд ли было для кого неожиданностью. Неожиданные приемы для роли Фиеско и, вообще, для Шиллсровских героев применил Студенцов. Этот прекрасный, недостаточно ценимый, по моему, артист взял- на себя небла ­ годарный труд сделать неестественное естественным, придать логику непоследовательностям, тактичность бестактностям, смягчить дикие порывы рациональным резонерством. Исполне ­ ние отличалось большой сдержанностью, вкусом и приятностью. Не знаю, насколько это было уместно в данном случае. Вероятно, Шиллеровский „порыв" повлиял на отчетливость произношения вчера. Не говоря уже о Ге и Дарском, вообще, бог знает как произносящих русские слова, и Леш- 85