Условности. Статьи об искусстве

галантный Сомов! Какое ужасное зеркало подносит он смею ­ щемуся празднику! — Comme il est lourd tout cet amour leger ! (Как тяжела ты, легкая любовь!). И только нежные шелка, да бабочки, да завитки цветов (и то, как часто сомовские гирлянды похожи на кишечки) цветут на этой земле исполненной тления. Если бы с худож ­ ником не совершился переворот к человечности, благости и свободе, замечаемый в последние лет семь, можно было бы задохнуться в этой почти демонической атмосфере мертвенной игры и автоматического эротизма. Сама природа его беспо ­ койна и почти неестественно ветер гнет тонкие деревца, радуга неверно и театрально бросает розовый свет на мокрую траву, ночное небо вспорото фейерверком. Фейерверк, радуга, иллю ­ минация — любимые темы Сомова. Маскарад и театр, как символ фальшивости, кукольности человеческих чувств и движений — привлекают часто художника. Ироничность, почти нежная карикатурность любовных его сцен бросается в глаза. Тихие прогулки, чтение, вечерние разговоры овеяны летучей мертвен ­ ностью, словно к фиалкам примешивается слабый запах тления. Сама „Жар-Птица", где Сомов сумел соединить Персию, Россию, XVIII век и пронзительную новизну, не более как божественная тряпочная кукла. Какой то бес подталкивает все время художника, словно ему попал в глаз осколок вол- шебного зеркала из сказки Андерсена. Как предостережение, как угроза стоит его незабываемое „Колдовство". Кто видел раз, тот не забудет этой магической фигуры, привлекающей и страшной, мертвой и прелестной, столь характерной для первой половины сомовского творчества. Смерть — вот чего боится Сомов, откуда его насмешка и отчаяние и опустошенный блеск. Как эта тайна перешла в тайну жизни, свободы и благословения, может-быть, неизве ­ стно и самому художнику. Какой ангел отвел его от пропасти, 182