Условности. Статьи об искусстве

были очень привлекательные места особенно в первом дей ­ ствии. Из невыдержанной до конца роли великодушного влю ­ бленного, Церетелли сделал превосходный сценический и пси ­ хологический образ, сдержанно-пламенный, великодушно-дикий, совсем не „тигровый ” , как задумано, довольно банально, у автора, а мудрый и трогательный. Комические сцены жен и советников при полном отсутствии юмора у Столицы, и поставлены были неудачно, неприятно напоминая по приемам устарелые и провинциальные трак ­ товки комических сцен в пьесах Шекспира. Тот-же хохот самих действующих лиц (очевидно, это считается заразительным), кашель, чиханье, ненужные пантомимы, все неприятно резало слух и глаз. Впрочем, „поэтические ” сцены вторых персона ­ жей (мамелюков) при убийственной читке, почему-то облю ­ бованной этим театром, были еще хуже. Художник Миганаджан (почти восточный Микель Анджело) стремился подражать колориту персидских миниатюр, но это ему не очень удалось. И вот гастроли кончены. Людям свойственно задавать детские вопросы : зачем и по ­ чему? На них могут быть наивные ответы, не требующие никаких пояснений „затем ” и „потому ” . Или ответы, обосно ­ ванные, которые всегда могут быть оспариваемы. Мне кажется, что простые ответы на вопросы, возникающие по поводу гастролей Московского театра, не удовлетворят этот самый театр, так как москвичи исстари были любителями всяких иде ­ ологий и споров. Недаром и славянофилы, и идеологи симво ­ лизма и современные философски - религиозные мыслители и защитники теоретические футуризма — все из Москвы. Любят поговорить о боге, об искусстве и делают все „не спроста ” — словечка в простоте не молвят. Вопросы наивные и в своей наивности, быть может, недо ­ статочно почтительные, но которые являются естественно. 104