TATLIN NEWS #65

Вообще странно, конечно, диплом учителя рисо- вания и черчения защищать тотальной инстал- ляцией. Насколько я знаю, больше на худграфе такого не было

– Чтобы понять, что ты за художник, я предлагаю все-таки начать с истории. Ты из Нижнего Тагила, окончил худграф, по- том приехал в Екатеринбург и у вас появи- лась группа «Зер Гут», так? – Она появилась, еще когда мы учились на 4-ом курсе, это было студенческое объеди- нение, а потом мы решили вместе диплом делать, хотя у нас были разные преподаватели. Я должен был делать скульптуру, мои друзья Женя Гольцов и Иван Снигирев должны были делать работы по живописи... Но мы решили сделать что-то синтетическое, причем это что-то оказалось настолько синтетическим, что наши преподаватели просто не понимали этого. Мы уже тогда ходили на разные мастер- классы – например, Гутова, который приезжал в Тагил, то есть у нас крыши уже были немного сдвинуты на актуальном искусстве, и казалось, что то, что нам дают на худграфе, – это про- шлый век. И вот в качестве дипломной работы мы решили сделать выставку в заброшенном доме – это сейчас смешно вспоминать, потому что это было, конечно, наивно. С другой сто- роны, для молодых художников это хорошая стратегия – занимать какие-то пространства необжитые и делать там, что хочешь. Так вот, мы нашли разрушенный дом, который находит- ся в центре Тагила, рядом с музеем ИЗО, дом старинный, еще демидовской постройки, там была больница или что-то еще, а сейчас мест- ные жители используют его в качестве свалки. В конечном итоге, мы сделали там мульти- жанровую выставку-инсталляцию, которая состояла из живописи, видеоарта, и объектов. Сам дом мы превратили в тотальную инсталля- цию: весь дом был усыпан гипсовыми масками, которые мы сняли со своих лиц. Мы монтиро- вали все это сутки, и ночью этот дом, в свете фонарей, выглядел очень странно и пугающе, как будто души людей выступали из камня… – А почему вы использовали в качестве моделей себя? Почему маски? Просто как эффектный прием или их появление было как-то концептуально обосновано? – Наша дипломная работа, как и сама эта выставка, называлась «Опыт создания мифа»,

и в работах к этой выставке мы препарировали некие художественные мифы. Маски – по- тому что это очень нагруженная смыслами вещь, снимая с себя изображения и покрывая ими фасад, мы таким образом символически дарили этому историческому зданию новое лицо, свое групповое лицо, – такая была идея. И тот, кто пришел на эту выставку, мне кажется, это понял. За дипломную работу мы, кстати, по- лучили пять с похвалой, чего сами не ожидали. Вообще странно, конечно, диплом учителя рисования и черчения защищать тотальной инсталляцией. Насколько я знаю, больше на худграфе такого не было. – Видеоарт кто из вас делал? – Когда мы только начинали, видео монти- ровал Ваня, так как был технически подкован, хотя идеи, которые мы воплощали тогда, рождались у каждого. – А почему ты стал делать видео? Я по- чему этот вопрос задаю: не понимаю сути видеоарта. Я не понимаю, чем видеоарт отличается от кино. Это бессюжетный набор кадров? – Нет. Если как раз говорить о том видео- арте, который делала группа «Зер Гут» или который я делаю, то почти всегда сюжет там присутствует. Например, видео «Визуализация приручений» – где наши лица, выложенные из семечек, склевывают птицы, – абсолютно сюжетное кино, сжатое в три минуты, но при этом лишенное нарратива, каждый, кто смо- трит, может сам придумать, о чем эта работа. Сегодня видеоарт как кинотеатральная форма, мне кажется, себя исчерпал. Видео – это скорее всего, картина, но движущаяся: можно подолгу смотреть какое-нибудь видео, оно может быть просто красивым, можно наслаждаться кар- тинкой, или видео может быть документацией перформанса. Так что, в конечном счете, видео – это просто очередной инструмент, который использует художник. – Ну а ты со своими видео участвовал в каких-то кинофестивалях? – Вот летом как раз участвовал в спец- программе «Альтернатива» московского международного кинофестиваля с фильмом

«Визуализация приручений, или казус современной орнитологии», видео, 2002

«Закат конструктора Бархатова» – это наш совместный с группой «4 Позиции Бруно» му- зыкальный фильм, смонтированный из старых любительских съемок, снятых на одном из уральских заводов. Но это как раз не видеоарт, а кино, хоть и «параллельное», поэтому участие в кинофестивале было вполне уместно. – Я точно не могу сказать, я не очень хорошо знаю историю видеоарта, но ты этим занимаешься уже довольно долгое время. Ты видишь какую-то динамику. Что в видео- арте происходит? – Поскольку в России все это намного позже началось, то мы проходили все стадии становления жанра в более сжатые сроки. На Западе все началось в 68 году, принято счи- тать, что год появления видеоарта совпадает с годом выпуска первой портативной видеока- меры фирмы Sony. Нам Джун Пайк – прароди- тель этого жанра – начинал просто с каких-то экспериментов с телеизображением, или теле- визоры как реди-мэйды: он инсталлировал их определенным образом, изменял сигнал. У нас видеоарт появился в 90-е годы, когда благода- ря перестройке в стране появилась видеозапи- сывающая и видеовоспроизводящая техника: поэтому в российском видеоарте не просто динамика, а аэродинамика прослеживается. От первого русского видео Андрея Монастыр- ского, в котором он просто разговаривал с зажженной лампой, до каких-то высокотехно- логичных видеоинсталляций группы «Синий суп» прошло не так много времени. Если говорить о текущем моменте, сейчас видео стало неотъемлемой частью художественного инструментария, а художники используют его

ТАТLIN news 5|65|100 2011

45

name