TATLIN NEWS #54

Нарративное мерцание народца| интервью с Виктором Сачивко | фото предоставлены Виктором Сачивко | автор Сергей Ковалевский

Проживающий в Красноярске художник Са- чивко многие годы производит собственную энциклопедию современного искусства. Среди составляющихеерубрикиживописныхматрич- ных полей, вытянутых картин-«эспандеров», гигантских калек, книжек-альбомов, всевоз- можных расписных коробочек, тотемов, про- екций и фотографий особо резонансно звучит линия скульптурных инсталляций, в которых каждый раз по-новому открывается формула исчисления народного тела. Так, наибольшую известность снискала се- ребряная россыпь пейзан на земляном ковре «Сетумаа», получившая гран-при 7-й Крас- ноярской музейной биеннале и блеснувшая на фестивале в Лилле. В ходе мастер-класса с детьми – потомками эстонских переселен- цев, развернутого в сибирском селе Хайдак, из пищевой фольги вылепился серебристый макет земли обетованной народца сету, кото- рый вернулся после славных путешествий по культурным столицам в специально выделен- ную музейную избу. В другой раз концепт фантазматического множества реализовался как авторскийотклик на столетний юбилей тунгусского взрыва. По прочтении архивных записей сотен очевидцев у художника возникло множественное ощуще- ние тусклого, мутного и тревожного террито- риального перформанса, каковое он и офор- мил в светоскульптурную инсталляцию из сот- ни мерцающих вразнобой матовых шаров. Верхом на каждой лампочке – белая лепная фигурка как парафраз традиционной резьбы северных народов по кости мамонта. «1/100» постоянно меняет «точки зрения» как и сама тунгусская тайна, погружая зрителя в физиче- ское состояние неопределенности. – В большинстве твоих дисперсных ан- самблей можно заметить устойчивую «три- аду» – народность, светимость и нарра- тивность. Эти три качества довольно ради- кально соединились уже в проекте 2003 года, когда «Война и мир» была последо- вательно, страница за страницей, расшита- распределена в пространстве лабиринта (на трехстах квадратных метрах), переме-

Narrative flickering of a people | an interview with Yuri Avvakumov | author Sergey Kovalevsky Krasnoyarsk-based artist Sachivko has been writing his own encyclopaedia of contemporary art for many years. Among pic- turesque matrix fields constituting its sections, paintings ex- tended like resistance bands, giant cripples, albums, all kinds of painted boxes, totems, projections and photographs, a line of sculptural installations has a particular resonance; the formula to calculate a folk body is invented anew in them every time. The most prominence was gained by silver scattering of peas- ants over an earthy carpet in the «Setumaa» project, which was awarded the Grand Prix of the 7th Krasnoyarsk Museum Bien- nale and shone at the festival in Lille. During a master class for children – descendants of Estonian migrants, which took place in a Siberian settlement of Khaidak, a silver model of the prom- ised land for the ethnicity of Setu was sculpted out of food foil, which has returned to a specially allocated hut in the museum after its glorious trip around cultural capitals. At yet another time the concept of phantasmatic variety was implemented as the author’s answer to the centenary of the Tunguska explosion. Having read archive records of hundreds of eyewitnesses, the artist had a strong sensation of a dull, blurred and disturbing spatial performance, which he shaped into a light and sculpture installation formed by a hundred matt balls flickering out of sync. A white moulded figurine sat on each lamp like a paraphrase of traditional carved mammoth bones of the northern people. «1/100» steadily changes view- points, like the Tunguska mystery itself does, immersing the viewer into a physical state of suspense. – In the majority of your dispersive ensembles one can notice a recurrent triad of ethnicity, radiance and narra- tiveness. These three qualities formed a radical unity in a project back in 2003, when The War and Peace was consis- tently taken apart, page by page, and distributed through a labyrinth space (three hundred square meters), inter- lacing with light tubes acting like book spines. It is well known that Leo Tolstoy described the «swarming life of a nation» in this book. And you, too, often mould hives in all worlds possible – on water, on the ground, and in air. – In the abovementioned triad my reaction is triggered by the word «hive»; a hive is a particularly stable spatial structure, where none of its elements stays still, but swarms relentlessly. It is a structure consisting of total permanent movement; it cannot be interpreted in dramaturgical terms; life and death in it are completely hidden from outer perception, and you can- not define either the shot point, or the fade point, you cannot tell which is which. Where in the hive aggression starts, and where pleasure swirls. Bees are akin to man; the metaphor with bees is rather standard, which a comparison to locust would be more appropriate. It is something that moves across the planet, across the continent and performs its business in a very precise way: it devours and eradicates, it replicates, it configures itself and comes down as deathly rain. – Is it that your installations should be perceived through the metaphor of the plague of Egypt? This is an apocalyptic plot. And who is the victim here? There are no victims in the swarm of locust; there is no one to pity. – Yes, that is the contradiction; these works can be easily re- ferred to as consistently necrophilic. Perhaps they are nothing like pathological necrophilia; they do not express fascination with death, but are an artistic occurrence. But they are about death and are a death mask. – In the majority of your works plastic art plays an im-

Инсталляция «От фонаря», 2005, Красноярский музейный центр. Фото автора | Installation "Off the light", 2005, Krasnoyarsk Museum Center. Photo made by author

жаясь светящимися трубками-корешками. Известно, что в этой книге Толстой описал «роевое начало народной жизни». И ты ведь тоже частенько рои лепишь во всех возможных мирах – на воде, на земле и в воздухе. – В названной триаде я среагирую на слово рой – это чрезвычайно устойчивая простран- ственная структура, в которой ни один из эле- ментов не стоит на месте, а постоянно роится. Это конструкция, состоящая из перманентно- го тотального движения, она совершенно не считывается драматургически, в ней жизнь и смерть совершенно закрыты от посторонне- го восприятия, и ты не можешь сказать, какая точка возбуждена в этом рое, какая в стадии угасания, какая – какая. Где в рое начинает- ся агрессия и самозащита и где клубится удо- вольствие? Пчелы очень человеку близки, ме- тафора с пчелами достаточно утилизирована, а вот сравнение с саранчой более точно. Это то, что двигается по планете, по континенту и творит свое очень четкое дело – пожирает и уничтожает, само себя воспроизводит, все время конфигурируется, выпадает дождем смерти. – А что, твои инсталляции надо рассма- тривать через метафору казни египетской? Это же апокалиптический мотив. И кто здесь жертва? В саранчином рое жертв не бывает, там жалеть некого. – Да, здесь есть парадокс – эти работы легко описать как последовательно некро- фильские. Может быть, они – не патологиче-

ТАТLIN news 6|54|79  2009  45