Строительство Москвы. 1925

№12

25

С Т Р О И Т Е Л Ь С Т В О МОСКВЫ

Иногда в рабочие кварталы попадали и при­ вивались там песенки, буквально поражавшие своей нелепостью и никчемностью; примером таких песен может служить довольно долго державшаяся невероятно чувствительная песенка про какого-то бедняка, влюбленного в светскую девицу. Приведу два наиболее нелепых ее куплета:

именно с этого момента в песне наблюдается особенно четко выявленное расслоение фабрич­ ной и крестьянской песни. 0 6 ‘ясняется эт о тем, что после революции 1905 года произошла большая переброска рабо­ чих с одних фабрик на другие, и огромные массы рабочих, прежде связанных с крестьян­ ством , оторвались от него и окончательно проле­ таризировались. О соб енн о резко этот вопрос стал в Москве и ее губернии. В Московской губернии разбросано много фабрик, особенно текстильных, построенных хи­ троумными предпринимателями вдали от города, с тем расчетом , чтобы окрестные крестьяне, влачившие полуголодное существование на своих игрушечных наделах , постепенно затягивались на фабрику, не отрываясь от своего кресть­ янского хозяйства; таким образом создавались кадры,так называемого , „ближняка“-полукресть - ян, полурабочих, представлявших чрезвычайно благодарный материал для эксплоататора, так как во-первых, это был наиболее малосознательный элемент, а во-вторых, из боязни окончательно оторваться от своего хозяйства, ближняк терпе­ ливо сносил самую беззастенчивую эксплоа- тацию. Революция 1905 года раскачала и ближняка, и ему в большой степени открыла глаза и по­ ставила его под красное знамя; когда же под охраной семеновцев и казаков фабриканты на­ чали расправляться с рабочими, то огромные массы ближняка оказались вышвырнутыми за ворота фабрик и вынуждены были искать рабо­ ты на других предприятиях, а следовательно , окончательно оторваться от деревни. Таким образом , 1905 год в значительной мере ускорил процесс расслоения рабочего и кре­ стьянина и значительно повысил процент проле­ тариата в городе, а вместе с этим и оторвал огромное количество людей от крестьянской песни, питавшей их раньше, и приобщил их к песне фабричной. В долгий ряд годов до революции 1917 года частушка продолжала развиваться все бол ее и более , приобретая чи­ сто фабричный характер, остро и едко отражая мелькающие события. Кроме частушек в рабочих районах продол­ жали звучать сантиментальные мещанские пе­ сенки- вроде „Маруся отравилась“, „Смолкни, пташка-канарейка“ и т. п. Кроме того, трак­ тирные граммофоны отравляли музыкальное сознание масс кафешантанным репертуаром и чувствительной цыганщиной, в колоссальном количестве распространявшихся целым рядом предприимчивых фирм.

„И никто не видал Как я в церкви стоял, Прислонившись к стене, Было холодно мн е“.

„Песня с вальсом неслась, Веселился весь мон (очевидно, Monde), Я в каморку свою Пробирался тайком“.

И это неслось на окраинах Москвы в то время, когда в залах Консерватории и Благородного Собрания разряженная публика слушала симфо­ нические концерты, когда в Большом театре пели Шаляпин, Нежданова, Собинов. Империалистическая война, смешавшая в о б ­ щую кучу фронтов миллионы людей, из разных концов бескрайной территории нашей родины, не могла не внести новых песен и в Москву, но песни эти не дали художественного вклада, а внесли еще больший сумбур и бессмыслицу. Репертуар окраин обогатился излюбленными пе­ сенками одесских хулиганов, в роде такой:

— „Я взял тебя курносую, И голую и босую; Купил за два с полтиною Ботиночки с резинками; И есть еще такие дураки?“

Местами текст этой песни прямо переходит на воровской жаргон, например:

,.Разве~ты не знала, Что меня не любишь, Зач ем же чайники цепляла мне тогда?“.

(Цеплять чайники на южном воровском жар­ гоне означает изменять.) Укажу ещ е на одну нелепую песенку, очень распространенную в Москве во время царской войны и занесенную сюда с фронта:

„Как задумал сын жениться, Позволенья стал просить.— Веселый разговор".

При чем „веселый разговор“ встречается даже в тех куплетах, где герой уже умирает от б е з ­ надежной любви: