Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 87 — Я смотрел и ждал: в этот раз она совершила обход и прошла параллельно тюремному фасу к Петербургским воротам. Когда она проходила мимо меня, она чтото сказала мне, но расслышать я не мог . . . Вечером сажусь я за чтение, но оно не идет. Различные мысли о переговорах с нею роятся у меня в голове, и вот зарождается смелая мысль: карандаш у меня есть, бумага в книгах, так можно и написать ей — выкинуть из окна письмо. Мысль эта меня так заинтересовала, что, еще не вполне решив шись, я отодрал заглавный лист, почти свободный от печати, лист ІОвенала на веленевой бумаге и пишу гвоздем предполагаемое письмо. . . Теперь как же мне сложить или скрутить эти 4 или 5 листочков и 'чем закрепить, заклеить, чтобы они составляли толстый маленький пакетик? Долго не пришлось мне думать: волосы у меня были длинные, густые и крепкие, я вырвал несколько волос и, сложив бумажный пакетик в виде толстенького малень кого комка, величиною с грецкий орех, приплюснул его рукою, проткнул гвоздем насквозь и, вдев иучек из волос, завязал его крепко. Печать вышла очень красивая, оригинальная, и пакетик был веленевой бумаги — снежной белизны. . . Часу в періюм дня калитка отворилась, и сейчас же показались мне две знакомые личности и стали, как обыкновенно, в застенку собора. Поклоны и непонятные мне знаки руками. Но вот и я прошу внимания и, выставляя в фортку мой белый пакет, держу его, показывая и делая знаки бросанья. Пакет был замечен и сказанное по нято. Варенька закивала головой и исчезла за забором. Минут через десять она, сделав обход, явилась прохожей слева вдоль фаса. И вот она приближается к моей фортке. Готовый выки нуть пакет, я имел осторожность подождать ее одобрительного знака, и вдруг она махает отрицательно головою и, отвернувшись, как бы испуганная проходит мимо. Я остался с письмом в ожи дании, досаде и неизвестности. Так не удалось в этот раз, падо подумать, подождать. Через ?« часа 01іа вновь стала в углубле нии собора и оттуда, указывая рукою на гауптвахту и сторожей, знаками передавала мне, что она не знает, как сделать, но так нельзя. Тогда мне пришло на мысль, что теперь светло, но когда будет смеркаться, это будет возможно; но как ей передать это. И вот я показываю на колокольню и махаю пальцем раз, два, три, четыре, потом показываю рукою на небо и на своп глаза, что будет темно и не будет так видно. Повторяя знаки эти раза два, я вдруг увидал, что она закивала головой и про делала то же самое: показала на колокольню, махнула рукою 4 раза, затем показала на небо и на глаза и вскоре затем ушла со своею спутницею, оставив меня в надежде и ожидании. Для заключенного в тюрьме такие дни спасительны—они пре рывают подавляющее однообразие, отвлекают от неотвязных горь­