Советский модернизм

It is very hard to evaluate architecture of this period without fully understand- ing the circumstances of the time. Soviet modernism cannot be judged just by its results, ignoring the struggle of the architects regarding stereotypes, standards, and the inertia of playing it safe by architectural bureaucrats. The practitioners of the day had to argue with the authorities for unfamiliar solu- tions, and the outcome was often based on the willingness of the architects to openly defend their positions. Architecture does not begin with a form, but with a social position; and, with form, architecture ends. Today, Soviet modernist architecture is criticized without factoring in the constraints of the time. It is often derided as derivative, unexpressive, and inhumane. Yet, this album showcases the standout works of the period. The evaluation of any style on a mass scale is meaningless. Classical architecture is defined by the Parthenon; Gothic, by the Chartres Cathedral; but in our own time, architecture is often judged by the mediocre building next door. Such a practice is not objective and is unjust. Modernism should be judged by the best creations of masters such as Corbusier, Mies, Alvar Aalto, and Eero Saarinen, and not by the banal and featureless residential and corporate buildings that similarly depress people in cities and suburbs worldwide. Soviet modernism, therefore, should also be judged by its best achievements: Moscow’s Palace of Pioneers, the Council of Economic Cooperation (SEV) Building, the Ministry of Highways, Krylatsky Cycle Track, and the Zvartnotz International Airport renovation (illustrations, pages 36–45, 85–87, 140–141, 162–163, and 168–169) – not by Cheremushki, the microraions (microdis- tricts), or residential neighborhoods, built in virtually every Soviet city. While the works of the master Soviet architects and others like them were influenced by the West, that influence was not literally translated, as the examples I have mentioned demonstrate. It was not an easy task to accomplish. The question of self-identity remains central to our own time. It seems that we can build virtually anything. We know so much about what is going on professionally around the world, as well as the architectural precedents of the entire twentieth century, but, even today, the appearance of a strong, expressive work is a rare occurrence. Buildings that are now being built on different continents by different architects could, in reality, be shuffled around with hardly any difference noticed. During a 2007 conference on preserving Soviet avant-garde architecture at the Museum of Modern Art in New York, an audience member unexpectedly

Сегодня архитектура советского модернизма подвергается критике без учета реальных обстоятельств того времени. Эту архитектуру часто называют вто- ричной, невыразительной и античеловечной. Следует сразу оговориться – в этом альбоме представлены лучшие произведения этого периода. Оценка любого стиля как массового явления бессмысленна. Классику сверяют по Парфенону, готику – по Шартрскому собору, а о современности нередко судят по невыразительному соседнему зданию. Такой подход необъекти- вен и несправедлив. Модернизм нужно оценивать по лучшим созданиям Корбюзье, Аалто, Миса, Кана и Сааринена, а не по безликим жилым и банальным корпоративным комплексам, одинаково удручающим людей в городах и пригородах всего мира. Советский модернизм также следует оценивать по его лучшим произведениям – московскому Дворцу пионеров, зданию СЭВ, Велотреку в Крылатском, зданию Министерства автомо- бильных дорог Грузии в Тбилиси и аэропорту в Ереване (иллюстрации на стр. 36–45, 85–87, 140–141, 162–163 и 168–169), а не по «черемушкам», присутствующим в каждом городе бывшего СССР. Важно отметить, что влияние западной архитектуры на советских зодчих нельзя считать буквальным. Среди примеров советского модернизма немало самостоятельных находок. Прийти к ним было непросто. Вопрос о самоидентификации остается ключевым и в наше время. Казалось бы, мы можем построить все, что угодно. Мы столько знаем обо всем, проис- ходящем в мире, архитектуру всего 20-го века, но и сегодня появление яр- кого выразительного сооружения – редкое событие, а здания, строящиеся на разных континентах и разными мастерами, можно зачастую поменять местами, и от этого ничего не изменится. В 2007 году во время конференции по сохранению советского авангарда, проходившей в ньюйоркском Музее современного искусства, из зала неожиданно было брошено обвинение в адрес советских зодчих хрущев- ской поры. Они, мол, все срисовывали с Запада. В ответ на это организа- тор и участник дискуссии Жан-Луи Коэн, ведущий в мире исследователь и историк советского авангарда, тут же перечислил несколько впечатляю- щих построек 60-х. Первым был назван московский Дворец пионеров. Коэн обратил внимание аудитории на самобытность этой работы. Новая архитектура привлекала советских зодчих своей пластичностью, прозрачностью, воздушностью, пространственной сложностью, новатор-

221