Советский модернизм

replaceable historical fabric, virtually spliced the sky in two. Its strong image attracted widespread controversy. Additionally, certain aspects of the com- plex, including the towers’ upper floors and the five residential buildings’ unadorned ends on the north side, as well as the common base of the four office buildings on the south side, lacked aesthetic cohesiveness. Neverthe- less, the complex’s image and its energy surely embody the gestalt of that time. It was another materialization of the “thaw” in architecture imposed by Khrushchev, who, by that time, had been dismissed from power and was offi- cially “retired.” Meanwhile, other projects planned and approved in the years when Khrushchev was in power had also been realized: the Academgorodok, a resort complex in Pitsunda; and Zelenograd. 7 Besides their creative character, each of these, and other groundbreaking projects like them built in the ’60s and ’70s, carried innovative civil meaning and social substance, presenting innovation in science, in practice, and in life itself. New cities and residential neighborhoods appeared in place of old ones, and new terms were coined for them: microraion (a microdistrict or residential neighborhood); mixed-use district developments; service systems; and, of course, modest-sized apartments that afforded housing to millions of Soviet families previously living in communal apartments. The Soviet modernist movement materialized into new cities, the most successful of which were Naberzhnye Chelny, Navoi, Shevchenko, and Toliatti, as well as new microdistricts in Kiev, Minsk, Tallinn, Tashkent, and Vilnius, to name a few. There were also outstanding individual structures, including the Palace of Pioneers in Kiev, Razdan Stadium and “Rossiya” Cinema in Yerevan, the Ministry of Highways in Tbilisi, the State Library in Ashgabat, the Bratsk Hydro Power Station, and many other built works included in my anthology that have rightfully taken their places as inalienable parts of twentieth- century global architecture. There was strong international interest in these projects at the time of their construction. The Paris Center for Architectural Research awarded its 1966 Grand Prix to a group of Moscow architects for the “renewal of expressive architectural forms in the Soviet Union and the efforts of the Soviet archi- tects and urban planners in developing future schemes.” Four years later, the French architectural magazine L’Architecture d’Aujourd’hui published the crests of the Soviet Union and all of its republics on its January 1970 cover, supported by the title: “Architecture Sovietique.” And the Soviet pro-

своим силуэтом небо над его центром, вызвал к себе неоднозначное отношение. К тому же – конкретным архитектурным формам комплек- са – венчанию и торцам пяти жилых башен северной стороны застройки, так же, как и стилобатной части южной, с четырьмя офисными башнями, явно не доставало эстетического содержания. И, тем не менее, его облик и его энергетика по-своему олицетворяли в себе дух времени, были еще одним воплощением «оттепели», которой архитектура была обязана Хрущеву, к тому моменту уже отстраненному от власти и пребывавшему «на отдыхе». А меж тем, многие именно им инициированные проекты успешно воплощались в жизнь. И новосибирский Академгородок, и курортный комплекс в Пицунде, и подмосковный Зеленоград – все это замышлялось и утверждалось в годы его правления. Но главное, конечно, не в этом. Оно в том, что каждое из этих и других начинаний, исполненных в 60-е – 70-е годы, помимо своего творческого содержания, было наполнено новаторским гражданским смыслом, социальной сущностью, на самом деле являло собой новость и в науке, и в практике и, прежде всего, в самой жизни. Возникали новые города и новые жилые районы в старых. Определились понятия «микрорайон», «комплексная застройка», «система обслуживания» и «малометражная квартира», позволившая расселить миллионы семей, живших до того в коммунальных условиях. Предметно определилось то, во что вылилось советское модернистское движение. Вехами его развития были города – Навои, Шевченко, Тольятти и Набережные Челны, новые жилые районы Вильнюса, Минска, Ташкента, Киева, Таллинна – всего тут не назовешь. И такие сооружения, как Дворец пионеров в Киеве, стадион «Раздан» и кинотеатр «Россия» в Ереване, Минавтодор в Тбилиси, библиотека в Аш- хабаде, Братская ГЭС и многие другие постройки, присутствующие в этом альбоме и входящие в мою антологию советского модернизма, по праву ставшего неотъемлемой частью архитектуры ХХ века. Свидетельством тому было решение Парижского Центра архитектурных исследований о присуждении московским архитекторам Гран-При 1966 года за «обнов- ление выразительности архитектурных форм в Советском Союзе и усилия советских архитекторов и градостроителей по разработке перспективных планов». Пройдет четыре года, и французский журнал L’architecture d’au jourd’hui выпустит первый номер 70-го года, на обложке которого над гер- бом СССР и гербами всех его республик будет написано ARCHITECTURE

19