Север в истории русского искусства

памятником, как потрясающий Якутский острог (1683 год) —и вполне поэтому доступно рассмотрению. То что этот памятник находится в Си­ бири, нисколько не должно смущать нас, так как в Сибири X V I века, только что начавшей заселяться, только что завоеванной, только что начавшей возводить остроги (начальный признак древней колонизации и утверждения Московского правительства) должны были строить несом­ ненно теже северные мастера—зодчие, славившиеся по всей великорос- сии испокон веков и не раз прежде вызывавшиеся Москвой, считавшей, например, плотников, живших на Ваге, лучшими мастерами. Якутский острог и другие, не дошедшие до нас—Иркутский, Тобольский, Капский есть создание северного зодчества. Угрюмые массы Якутского острога с колоссальными башнями, как бы нахмурившимися своими верхними напусками, с одинокими круглыми прорезами для наблюдений, показывают, что северные зодчие, возводив­ шие такие певучие гимны красоты шатровыми храмами, шатровыми ко- локольницами, умели, когда было нужно, устрашить, напугать, вырубить огромной силы монументальные памятники. Мрачный свидетель „времен минувших* —Якутский острог помимо своей художественной ценности, как один из колоссальных образов деревянного северного зодчества, по­ ражающе откровенный и мноречивый свидетель целого исторического периода в жизни страны. Никакие документы истории, воспоминания сов­ ременников не вскроют с такой зловещей явностью тогдашнюю жизнь страны, поразительную малоценность человеческой личности в угрюмом быту, мрачные принадлежности государственного управления, как гигант­ ские бревна, схватившиеся в „лапу*, Якутского острога. Из-за этих че­ тырех стен действительно не было выхода—там ждали человека „дыба*, „пытки* и „литье* в горло раскаленного металла. Так произведение искусства может отражать в своих формах эпоху, быт народа и его го­ сударственную и культурную высоту. В этом смысле Якутский острог, как бы летописный свод ряда веков темной русской жизни, накануне перехода к Петровскому апокалипсическому времени. Картина северного деревянного зодчества была бы не полна, с су­ щественным пропусками, если бы мы не остановились на замечательном и причудливом зодчестве мельниц. Север выработал два типа: столбянки (крупянки) и шатровые. Шатровая мельпица изящна по своему силуэту, она непременно украшена резьбой, такой у нее всегда прелестный гре- бешек. Архитектурно очень интересен ее земляной четверик (помещение для жерновов), на котором поставлен шатер с маковкой. Общее впечат­ ление огромной фантастической колонны, памятник сказочному богатырю Анике воину. Ее крылья напоминают открытый гигантский циферблат часов. На такую мельницу невольно смотришь как на памятник—сим­ вол нашей земледельческой России, на памятник крестьянского моря. Это символ ржаных необъятных полей. И что то чрезвычайно важное, глубокое, сосредоточенное, какое-то таинственное связывается в душе, когда проходишь или едешь ночью мимо такой мельницы—все равно брошены ли ее крылья неподвижно или вертятся во мраке^или^в вечер­ них сумерках. Хотя в работе мельница кажется более торжественной и