Русские художники XVIII века

небывалой красоты руки, но главное, какое вели чие! Какая божественность! Она не идет, а ше ствует, не говорит, а вещает. Все, „как живое " ,— мы верим восхищению кузнеца, — но в то же время, какое прекрасное, недосягаемое! И вот тут-то мы начинаем понимать художника. Почему, в самом деле, он наделил императрицу т а к и м и руками, т а к и м и волосами, т а к и м цве том лица, императрицу, в действительности и не величественную и не прекрасную; ведь сие „боже ство" , в то время когда писался портрет, предста вляло собой женщину весьма почтенного возраста, сырую, рыхлую, с дряблой кожей, много и весело пожившую и—к а к сохранились свидетельства — неприятно пахнувшую. Потому, что божество должно быть идеальным; у божества не должно быть пры щика на носу. Разве можно поклоняться богородице, у которой болят зубы, дурно пахнет изо рта и по стоянное несварение желудка? Разве пал бы ниц куз нец Вакула и разве шептал бы благоговейно „мамо", если бы знал, что перед ним не богиня, а только молодящаяся старуха, полусгнившая от разврата. Таковы основы идеализации Екатерины II в пор трете Левицкого. Его портрет — это своеобразная живописная ода, она звучит так же торжественно и в таком же возвышенном „штиле", как „Фелица" или „Видение Мурзы" . Но отметим одну весьма важную черту. Идеализировать вообще не трудно, но очень трудно, идеализируя, изобразить „все как живое". Перед Левицким стояла задача показать „божество" так, чтобы, глядя на него, человек XVIII века верил и в его „великую мудрость", и в то, что оно, действительно, „жертвует драгоцен ным своим покоем для общего покоя..."

81

6 Русские художники.