Русские художники XVIII века

только управителем. В одном из документов от 24марта 1802 года значится: „Вдове у п р а в и т е л я Аргунова за порядочную службу детей—до выхода замуж оставшихся дочерей—выдавать оклад мужа". Жизнь Аргунова текла внешне спокойно. Она лишена сюжета. Но что мы знаем о ее содержании? Ведь ни „указы его сиятельства", ни рапорты его „всенижайшего раба" не говорят о внутренней жизни, о переживаниях и боли живого человека. Что бы ни говорил он в поучение своим детям, мы знаем, что жизнь его была драматической. Разве не величайшая драма для художника быть отор ванным от своего искусства? Сто лет спустя жил другой такой же крепостной художник, с такой же, казалось бы, тихой, „бессю жетной" жизнью—ученик Венецианова Григорий Сорока. От него осталось несколько небольших картин. Это пейзажи. Тихие утренние зори, росные луга, ясное осеннее небо нашли в нем тончайшего лирического поэта. Но, будучи оторван от искусства, он кончил свою лирическую песню, повесившись в старом, тенистом помещичьем саду. Знаем ли мы что-либо и о его драме? Документы сохранили по томству лишь имена и даты, утаив живую жизнь крепостного человека.