Русские художники XVIII века

Шереметев желал, чтобы „несколько времени мог побыть здесь, в придворной галлерее, где списываются весьма редкой и самой лучшей работы картины искусными мастерами, и через то мог бы насмотреться и заняться в своем искусстве совершеннее". Наступил день их отъезда. На заре к крыльцу флигелька, который занимала семья Аргуновых, подкатили две телеги. Старуха-мать, всхлипывая и вытирая поминутно покрасневшие глаза, хлопотала возле одной из них, укладывая всякое добро. Ей помогали сыновья и две дочери. Старик сидел в горнице и писал. Писал „с великой нуждой"—руки тряслись, глаза плохо видели. В вы ражениях „нижайших" и „преданнейших" просил он своих старых петербургских благодетелей „не оставить своей милостью" его сыновей. И, когда все собрались в горнице и, по старинному обычаю, застыли в молчании, он обратился с напутствием. Он говорил, что скоро умрет, что прожил жизнь честно и счастливо. Ибо разве могла быть счастливее жизнь крепостного слуги? И им, сыновьям, не нужно роптать, потому что—все к лучшему, все „от бога" . Глаза прятались в седых мохнатых бро вях, и трудно было узнать по ним, был ли он в дей ствительности счастлив... Когда телеги исчезли за поворотом, старик ушел к себе, заперся в горнице и до вечера пробыл в одиночестве. Сыновей он больше не видел. Нам не известна в точности ни дата его смерти, ни место погребения. Гробницы XVI I I века сохранили имена только „боляр". Скромный управитель не имел права на „историю". А Иван Аргунов в глазах Шереметева был ведь Николай