Русские художники XVIII века

щему некоего прилежания делу, так что за леностью ее не токмо внутренние дела государственные мно гие иногда лета без подписания ее лежали, но даже и внешние государственные дела, яко трактаты, по несколько месяцев, за леностью ее подписать свое имя, у нее лежали". Вспомним известные анекдоты о пятнадцати тысячах платьев, оставшихся после смерти Елиза веты, о сказочном гардеробе, сгоревшем в 1753 году в одном из московских дворцов, наконец, о тех девятнадцати тысячах лошадей, которые требова лись для переброски Елизаветы из Петербурга в Москву. Английский посланник Гайндфорд, как известно, был очень озабочен подбором для Ели заветы материй на платья. В конце пятидесятых годов Бахтееву поручили завязать в Париже сно шения между обоими дворами, и он добросовестно употребил свое время на то, чтобы достать образцы новых чулок, хлопоча в то же время по приказу Разумовского о приглашении знаменитого повара Баридо. Дипломатическая переписка того времени полна императорских притираний, помад и шелков. Наслаждение стало основной темой жизни социаль ных „верхов" того времени. Придворные будни превратились в непрерывный праздник, пустой и пышный. Все формы элегантности и роскоши раз вились чрезвычайно быстро. Французский балетный учитель Ланде утверждал, что нигде менуэт не тан цовали с такой грацией и изяществом, как в-России. Помимо журналов придворных празднеств и це ремоний сохранились проекты различных „иллуми наций" и фейерверков. Аллегории, встречающиеся в иллуминациях, вскрываются чаще в виршах, льстивый язык которых законченно выражает отноше-