Римские катакомбы и памятники первоначального христианского искусства

122

зя возстановить по надписямъ. Но фрески украшающія потолки комнатъ и пространства на стѣнахъ между гробницами (написанныя на стукѣ или стукатурѣ очень хорошаго качества, какую употребляли Римляне въ пер вое столѣтіе имперіи) мало попорчены. Онѣ въ высшей степени инте ресны и очень напоминаютъ стѣнную живопись открытую въ развалинахъ термъ императора Тита и въ Помпеѣ. * ) Поэтическое воззрѣніе на хри стіанское ученіе преобладаетъ въ нихъ надъ догматической его сторо ной; такъ напримѣръ, на плоскомъ потолкѣ одной изъ двухъ комнатъ, среди граціозныхъ украшеній и яркихъ красныхъ и синихъ линій и кру говъ, среди гирляндъ цвѣтовъ, зелени, птицъ, крылатыхъ амуровъ, и головъ геніевъ, представлены добрые пастыри * ’ ) съ овечкой на пле- *) Надо предполагать, что онѣ одновременны — По мнѣнію извѣстнаго нѣмецкаго археолога Welker ’ a Фрески двойнаго cubiculum криптъ Lucina слѣдуетъ отнести къ концу перваго столѣтія. Въ отдѣлѣ христіанскаго искусства, гдѣ мы снова воз вратимся къ нимъ, будутъ помѣщены хромолитографическія копіи съ нихъ. * “ ) Описаніе и объясненіе этого изображенія равно какъ и изслѣдованіе его происхожденія должно войти въ отдѣлъ исторія христіанскаго искусства, но мы уже столько разъ называли добраго пастыря, что считаемъ не лишнимъ дать о немъ пока нѣкоторое понятіе. Изъ всѣхъ образовъ, въ которыхъ Спаситель являлся вѣрую щимъ, изъ всѣхъ сравненій, которыя онъ любилъ дѣлать съ собою, послѣдователи его ученія въ Римѣ, избрали для искусства самое милосердное и поэтическое. „Я есмь пастырь добрый", говорилъ о себѣ Христосъ, — „Пастырь добрый полагает? жизнь свою за овецъ." — II когда Фарисеи и книжники роптали, что онъ принимаетъ грѣшниковъ и ѣстъ съ ними, Онъ сказалъ имъ слѣдующую притчу: — „Кто пзъвасц имѣя сто овецъ, и потерявъ одну изъ нихъ, не оставитъ девяноста девяти въ пу стынѣ, и не пойдетъ за пропавшею, пока не найдетъ ея? А нашедши возьметъ ее на плеча свои съ радостію". (Отъ Луки глав. XV). Въ такомъ видѣ, т. ѳ. добрымъ пастыремъ первые христіане изображали Спасителя съ самыхъ раннихъ временъ. Фигуру пастуха встрѣчаешь въ христіанскихъ памятникахъ апостольскихъ временъ; она повторяется впослѣдствіи безчисленное количество разъ, но чаще въ первыя три столѣтія, чѣмъ въ послѣдующія, и начинаетъ пропадать только въ шестомъ илп седьмомъ вѣкѣ. Въ образѣ добраго пастыря Спаситель пока не имѣетъ постоянно одно и тоже лице, потому что изображеніе это употребляли преимущественно въ тѣ времена, когда типъ Христа еще не успѣлъ сформироваться. Это обыкновенно молодой человѣкъ, почти юноша, лице котораго старались вдохновить любовью и добротой. Онъ безъ бороды (исключенія очень рѣдки) съ непокрытой головой, ко роткими волосами, и одѣтъ какъ пастухъ у древнихъ Римлянъ (нѣтъ пи одного примѣра совершенно нагого добраго пастыря) въ короткую подпоясанную тунику падающую до колѣнъ, сверхъ которой иногда наброшенъ родъ шерстянаго плаща (sagus); съ нимъ принадлежности его ремесла: посохъ загнутый у оконечности (pedum), чтобы ловить за ноги козъ и овецъ, сосудъ для скопленія молока (mulctra) и свирѣль (syrinx), на которой онъ иногда представленъ играющимъ; звукомъ этого инструмента пастухи въ античномъ мірѣ сзывали овецъ передъ тѣмъ, чтобы вести