Новый стиль

картине, с нарисованной сценой чтобы понять, насколько эмпирический показ ограничил идейное раскрытие темы. Он мог показать, что майор толстый — бравый, но не мог показать его „карман дырявый" и что, крутя ус, майор думает „я, дескать, до денежек доберусь". Он мог показать сваху „в парчевом шугае, толстую складом", но не мог показать, что она „отставная деревенская пряха, бессовестная привираха". Не мог показать, что „купца взъела честь из-за полной мошны" и т. д. Кар- тина поэтому прочитывается но отдельным фигурам и их монологам и диалогам. Федотов для этого литератур- ного чтения заполняет каждый кусок картины говорящей вещью, загромождает сцену фигурами. И все они в сумме дают эпизодический рассказ, который мог бы быть истол- кован, как единичный факт, случайный анекдот, если бы не стоячие маски, типические портреты, заставляющие его относить к обыденным, обычным явлениям этой среды. Здесь нет ведущей фигуры, но есть характерные эпизо- дические— глухая сватья и сиделец. То, чего не могут выполнить немые фигуры, восполняет кошка спокойно, независимо, в переднем плане истово моющаяся—дом ждет гостя. Это дополнительное подчеркивание, как мораль в конце басни, необходимо для этих картин- сцен. В „Опасном положении бедной девушки", к ко- торой пробирается посредством подкупа дворника и сводни — офицер, Федотов дает в переднем плане мышеловку, в которую бежит мышь, привлеченная запа- хом мяса. Это не только поучение и нравоучение, — это еще более средство придать акцент объективистической кар- тине, усилить повторением ведущую идею, которая мо- жет не дойти. Так эти документальные картины являются