Новый ЛЕФ. № 7. 1928

Парень стал воровать товары — сахар, сласти, варенье, носил их в харчевку и продавал. Однажды он напихал себе в карманы столько банок, что пузыри вздулись у него на фалдах. Отец за­ метил, отобрал ворованное и поколотил парня. Избитый и злой, он убежал за город, голодный и ободранный наткнулся на шайку бандитов и остался у них. Туфеям нужен был мальчуган на ролях шпиона. Ребенку легче выведывать в деревнях— кто продал товар, кто получил деньги, кто отправляется в дорогу. Ребенка не станут подозревать. Исправно помогая бандитам, мой одношкольник вырос в на­ стоящего туфея. Деревни стонали от его проделок. Свою деревню он не трогал, там все знали его в лицо. Поссорься он с жителями, его выдали бы в два счета или забрали заложниками родных. А кроме того своя деревня нужна, чтобы прятаться в трудные часы, Он был очень жесток. Нет в бандитских шайках жесточе на­ рода, чем женщины и полуребята. В Сиань-ши посейчас живет изувеченный им богач. Он был взят парнем и уведен в разбой­ ничье становище. Семья запоздала прислать выкуп, а может быть послала мало. Парень продержал богача на голодовке, пока род­ ные бегали по деревням, ища, где бы занять. Туфеи связали плен­ нику руки и ноги, подвесили его под потолком, били, а затем пытали, прикладывая к спине и раздувая дыханием тлеющие молит­ венные палочки. Душа обрывается испугом: может быть, он тоже среди пяти­ десяти? Казнят в субботу. Суббота — день сочинений. Сдай работу учи­ телю и свободен до понедельника. Школу охватывают фантастическое прилежание и быстрота. У ленивых мозгов отросли крылья, пальцы перегоняют мысль. За какие-нибудь полтора часа с сочинениями кончено, и гудя­ щая толпа черных курточек сбегает к реке. Пустырь за лодочной пристанью под зубастой городской сте­ ной — место казни. Стена, зубцы ее и выступы вчернь усажены народом. Под стеной — дома. Их вторые этажи — как театральные ложи. Они копошатся и чуть гудят вязким разлезающимся черно- головьем зрителей. Вокруг пустыря тройным кольцом стоят люди и глядят на пу­ стырь через плечи и штыки полицейского оцепления. Сначала на пустыре нет никого кроме двух собак и одной грустной свиньи. Потом приходит отряд солдат. Тоскливый медный крик четырех горнистов кидается в уши '. В такт медным печальным сигналам идет передовой отряд сол­ дат с ружьями на плечах. За солдатами — туфеи, и звяк их руч- 1 — Почему, — спрашиваю я Ши-хуа, — вы мелодию горнистов назы­ ваете печальной — ведь китайская музыка не различает мажора и минора? — Событие печальное, потому и музыка, его сопровождающая, кажется печальной, — отвечает Дэн Ши-хуа (С. Т.). 21