Новый ЛЕФ. № 7. 1927

реки стекали по расшитым полотенцам крестьянских полей. Ти ­ шина розовела. Земля лежала, как кошачья спина, поросшая мер­ цающим мехом хлебов“ (стр. 48 ). Сквозь гипнотическое мастерство бабелевского стиля граждан­ ская война выглядит привлекательно. Заласкав читателя сновиде­ ниями своих образов, Бабель скрадывает поневоле грубую и не­ приглядную реальность. Совершив подмену реального мира своим видением, он фатально утрачивает исключительное свое чутье. Так исторические современники превращаются в оперносказоч­ ных героев. — „Командарм, — закричал он (К . Ворошилов), оборачиваясь к Буденному, скажи войскам напутственное слово. Вот он стоит на холмике, поляк, стоит, к а к картина, и смеется над тобой... ...— Бойцы и командиры,— сказал он (Ворошилов) со страстью, — в Москве, в д р е в н е й с т о л и ц е (курсив наш, В. П.) борется не­ бывалая власть“ (стр. 153 ). Здесь Ворошилов, донецкий слесарь и Буденный, вахмистр царской армии, загримированы под васнецовских „богатырей“. Подмена конкретного факта его эстетической аналогией — ошибка, которой Бабель пользуется умнее кого бы го ни было из современных писателей, но даже он становится ее жертвой. IV Ветер, дождь или вьюга учитываются однажды перед боем и, затем, выносятся за скобки победы, одержанной одной армией над другой. Обе — белая и красная — воевали при одной и той же погоде. Гражданская война кончилась и стала историей. Победа стала предпосылкой действительности без войны. И вот теперь — история войны — едва ли не главная тема искус­ ства, создаваемого в сегодняшнюю „мирную“ эпоху. Десять лет Октября. Искусство вновь мобилизует свои силы, чтобы дать инсценировку истории. Мы исходим в спорах о методах инсценировки, вместо того чтобы конкретно раскрыть материал через творческий подбор фак­ тов. Появляются произведения, в которых политические события преподносятся сквозь так называемую личную интригу, превращаясь в „интересный роман“ *). Из того, что время мы переживаем сей­ час историческое, многие делают вывод, что в литературе— это время „исторического романа“ . Когда после успеха „Юрия Милославского“' Загоскин задумал другой исторический роман „Рославлев или, „Русские в 1812 году“ , Жуковский писал ему: „Исторические лица 1612 года были в ва­ шей власти, вы могли выставлять их по своему произволу; исто­ рические лица 1812 года вам не дадутся. С первыми вы легко *) Неутомим Ал. Толстой (см. .Хождение по мукам* в „Новом мире“). 43