Новый ЛЕФ. № 7. 1927

одеяло самого младшенького, а когда стали дети засыпать, то под одеялом и съела его. Ест баба-яга, хрустит косточками. О т хруста дети проснулись и спрашивают: — Что ты, бабушка, кушаешь? А баба-яга отвечает: — Боб жую , сухой попался. Дети встрепенулись: — Дай нам тоже. — Ладно, одному дам, — сказала баба-яга, позвала маленького к себе под одеяло и съела его, как и первого. Так поела она всех детей, вплоть до старшенького. Лежит стар­ шенький в постели и напало на него сомнение, откуда это у ба­ бушки так много бобов. Как только сытая баба-яга уснула, он украл у нее боб и увидел, что это братний палец“ ... Здесь был сказки конец. Рассказывая эту сказку, бабушка пу­ чила глаза и делала страшные гримасы. Я очень боялся эгой сказки, и никуда не ходил один. Бабушка — вторая жена моего деда, того самого, что висит на стене в Ли-Тане. Она мачеха моего отца, детей у нее не было, может быть, потому она так неотвязно нянчилась со мной. Мама работает на кухне или учит приходящих девченок грамоте. Мамой я горжусь, грамотных женщин , да еще и учительниц во времена моего детства в Китае было мало. Бабушка шьет, а я сижу около нее на низеньком стульчике. На мне халатик и вышитые цветами туфли поверх белых носков. Босиком ходить нельзя, засмеют. Босиком ходят только кули. Кули — это низшие люди, мазанные, грубые, ободранные, извощики, бурлаки, носильщики, бродячие жнецы, словом, все, кто за медные чохи с квадратной дыркой посередке продают свои огромные, ко ­ ричневые, трудом и дракой налитые клубки мускулов. Я побаиваюсь кули, но в доме у нас с ними якшаются, особенно мой младший дядя, живущий с нами (тоже учитель). За это он на подозрении у деревенских мандаринов. Зато если нам для чего-нибудь понадобится кули, мы его най­ дем очень легко. Сижу около бабушки, раскладываю из обрубков и брусков дома, пагоды, мосты. Мне кажется, что я строю мост, самый мой люби­ мый, перекинутый близ Сиань-Ши, через речонку, бегущую в Ян-Цзе . Он каменный, в скульптурах. Из двухсаженных глыб резные дра­ коны, эти китайские боги воды, стерегут его. Трое ворот своими лапами вцепились в мост. Эти ворота посвящены честнейшим вдовам округи Сиань-Ши, не нарушившим верности мужьям и после их смерти. Мост этот выстроил богатейший мандарин пятьдесят лет тому назад. Единственный сын мандарина был калекой. Приближение женщины к нему доводило его до припадков; нечего было думать о потомстве от этого слабоумного. Род мандарина угасал. Некому было оставлять скопленные деньги. Тогда вырос мост. На его плитах в 24