Новый ЛЕФ. № 4. 1928

манию революции можно притти, только перешагнув через Мая­ ковского. Почему же так крупно шагают и в какую сторону шагают тт. Зелинские, если предположить, согласно заголовку статьи, что автор не одинок в своих стабилизационных настроениях? Нельзя сказать, чтобы К. Зелинский точно формулировал при­ чину своей разочарованности в творчестве Маяковского. Много раз он в своей статье задает вопросы такого рода самому себе: „В чем же дело? Разве кто-нибудь может сказать, что Маяков­ ский не нужен революции? Нет, этого никто не может сказать.“ „Значит ли это, опять-таки, что Маяковскому уже нет места в революции, что роль его окончена? Нет, из сказанного этого вовсе не следует.“ Так, удивляя самого себя разнообразием своих соображений, автор в конце концов приходит к формуле „перешагивания через Маяковского“. Какими же рассуждениями руководствуется он в этом своем окончательном выводе? Первые свои сомнения относительно качественной ценности творчества Маяковского автор основывает на неприязни и нелюбви к Маяковскому нашей критики. Зелинского удивляет, что критика „не с гой стороны, не из эмигрантских рядов, она рождается здесь, она находит себе место в самых распространенных советских газе­ тах, в самых основательных марксистских ежемесячниках. Неужели это все только кружковщинная или булгаринская критика?“ — пону­ кает себя в нерешительности К. Зелинский. Я не уверен, серьезны ли в полной мере эти вопросы т. Зе­ линского, так как самая постановка их несколько монотонна и однобока. Но допустим, что они вполне серьезны. Что же, эми­ грантская критика разве не ругает также Маяковского, как наши отечественные зоилы? Если бы это было не так, рассуждения т. Зелинского еще имели бы смысл. Но ведь у белой критики нет других названий для Маяковского, кроме как „хулиган“, „казен­ ный писака“ и т. п. Свидетельствует ли это о „кризисе“ того или иного поэта? Или, быть может, о стирании граней между нашей и эмигрантской критикой в поисках „общечеловеческой красоты“? „Почему революция не хочет, как сына своего, полюбить Маяковского?“—спрашивает дальше К. Зелинский. Потому, отвечу я Зелинскому, что ходить в маменькиных сын­ ках у кого бы то ни было — не задача революционного поэта. Потому, что революция — не семейное дело, и сравнение ее с ма­ терью отдает риторикой дешевого пафоса. А ведь т. Зелинский посерьезному и побольшому хочет вскрыть лефовское миросо­ зерцание. Что же касается дружного лая противников, треплющих за последнее время „Леф“, т. Зелинский мог бы ответить на все свои недоуменные вопросы, не вынося их на широкое обсуждение, дома, наедине, вчитавшись хотя бы в следующие строки из письма 2