Новый ЛЕФ. № 3. 1928

Записная книжка Лефа В искусстве нет никакого тройного правила, а здравый рассу­ док, годный для бухгалтера, но не для статистика, не для химика, н тройное правило — ложь. Если в десять дней человек может на­ писать одну книгу, то в 360 дней он не напишет 36 книг, здесь нет простых функциональных связей, и задача с бассейнами нераз­ решима без дифференциальных исчислений, потому что время исте­ чения жидкостей из сосуда зависит от высоты столба жидкостей, а этот столб изменяется. Старый, социологический метод основан на тройном правиле, на простой функциональной связи и не учитывает достаточно со­ противление материала, он не полная истина, как старый дарви­ низм, по нему немножко изменилась обстановка, немножко изме­ нился организм. Но это неверно. Так же точно, как не верна и моя прежняя установка о чистом, не изменяющемся по посторонним обстоятельствам внелитературном ряде. Что же я считаю важным в своей не теоретической, а литера­ турной работе? Важно чувство разобщенности форм и свободное с ними обращение. В типографиях различают рабочих, имеющих и не имеющих руку; имеющий руку при верстке может переставить кусок. Представление слитности литературного произведения у меня заменено ощущением ценности отдельного куска. Место сливания кусков мне интереснее их противоречия. И, гак как это, вероятно, нужно для сегодняшнего момента развития литературы, то эта осо­ бенность лично моя не вытеснена из литературы, а мною в нее внесена. Человек в литературе, говорящий о живом человеке, похож на Малевича, увидевшего в реке отражение дома и вздохнувшего „сколько жилой площади“. Это не Кузьма Прутков, а жертва иллюзии. Писатели обычно делят себя на героев, говорят через героя. Это, казалось бы, небольшая гримировка, но это сильно изменяет произведение, потому что Нехлюдов и Левин не Толстой. Когда мы начинаем писать и изображаем героя, снабжаем его наружностью, платьем, остротами, биографией, то герой оживает, как в каком-то, спутанном мною из нескольких, рассказе оживает рисунок. Герой оживает и материал его делает, отделяет. У Достоевского реплики разверстаны между говорящими, а для того чтобы говорящие не спутали друг друга, Достоевский ремар- кировал их места. Герои у него закреплены пространственно, по­ тому что не охарактеризованы. При постановке пьесы на провин­ циальной сцене происходит сведение реплик, сгущение ролей, вообще то, что Виктор Максимович Жирмунский называет единством про­ изведения и единством типа — легенда.

2 0