Новый ЛЕФ. № 3. 1928

идет морщинами, параллельными, как телеграфные проволоки. Ку­ сает усы и переводит разговор на тему об университете. Проходит больше месяца. Наш разговор не сдвигается с мертвой точки. Только я делаюсь еще раздражительней. Растрепанные лет­ ней политической работой нервы дают себя знать. У меня пропа­ дает сон, я плохо ем, я часто пугаюсь, я порой прихожу в такую ярость, что боюсь свалиться замертво. Отец заболевает громадным фурункулом на ноге. У него под­ нимается температура. Он ходит с помощью мачехи и моей. Днями сидит в кресле, вытянув ногу бревном, а затем ложится на кушетку. К нему ходит врач, хмуро качает головой и грозится, что надо будет резать. Стиснутые зубы мучающегося отца заменяют отсутствующую в его речах убедительность. Мне становится жалко этого сильного человека, ногу которого точит гнойник. Я начинаю чувствовать се­ бя почти неправым. Как смею я со своими пустяками, со своим упрямством оттягивать его от дивизии и заставлять его ежедневно без толку вот уже сорок дней разговаривать со мной? Жалость, та самая жалость, которая уже неоднократно клала меня на обе лопатки перед слабостью и беспомощностью, решает наш спор. Я не выдерживаю страдальческих глаз отца, хотя для меня ясно, что он мучается не поступком мачехи, а своим фурункулом, маілу рукой и говорю покорно: — Пускай будет свадьба, фу-цинь1. Передай мачехе, что я согласен. Мачеха прибегает ко мне, растроганная моим благородством, но я не даю ей открыть рот для слов благодарности, поворачи­ ваюсь спиной и выхожу из дома. Чего она лезет? Ей я все равно не прощу и не ее жалею. Боясь обострит), болезнь отца, я подставляю свою шею иод брачный топор. Сразу дом заполняется гудом, шопогом, окриком, приказом, торгом. Около мачехи толкутся тетки и какие-то женщины, наня­ тые для стирки, чистки и кухни. Младший дядя—кассир моей свадьбы. Он бегает но родичам, он сочиняет займы, он раздобывает деньги. А денег надо немало, на самый худой конец—тысячи две даянов. Я ни во что не вхожу. Я сторонюсь этого водоворота лю­ дей и вещей, гудящего в нашем доме. Я сторонюсь молодых роди­ чей, которые составляют списки гостей и пишут на красных при­ гласительных карточках любезный текст. Как тяжелы пачки этих красных карточек! Пожалуй, на одной руке не поднимешь... Нанятый писарь сидит целыми днями, надписывая адреса и вы­ водя иероглифы. Дом приводится в нарядный вид. Внутри стены его побелены, они белее бобового молока. Угловые столбы и низ наружных стен подчернены, а верхняя часть стен и оконные рамы обведены свежей

1 Фу-цинь—батюшка.

14