Новый ЛЕФ. № 12. 1928

12. Декабрь. Новый леФ

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

С. Т Р Е Т Ь Я КО В

Профессиональное писательство (это, впрочем, относится и ко всем дру- гим видам искусств) представляет собою корпорацию кустарей, работающих на фетишизированном материале, фетишизированными приемами и свято оберегающих эти приемы от всякого рационализаторского воздействия. Средневековый гонец-скороход в наше время стал телефонным кол- лективом, переписчик книг — типографией, менестрель'—газетой. Все изме- нилось, но сохранился писатель - индивидуал со своим «стилем», «вдохно- вением» и «свободой», т. е. произволом формальным и производственным. Мы живем в эпоху социального плана и социальной директивы. От хаоса, от бессознательного нащупывания нужных путей мы переходим к сознательному их проектированию в любой области, не исключая и искусства. Вся целевая установка нашего государствования диктует и работнику искусства предельную целеустремленность и социальную функциональность работы, понимая под этим подчинение и материала и методов обработки общественной задаче. И вот тут-то привычные навыки и методы писателя вступают в конфликт с плановостью и директивностью. Не так давно в доме Герцена на докладе Керженцева А. Эфрос сказал примерно следующее: у «Писатель—термометр, опущенный в общественную среду. Не насилуйте его, не заставляйте его показывать то, что угодно вам». А Б. Пильняк подбавил: «Талантливый писатель — бездарный политик». У нас ЦСУ. У нас есть армия, рабкоров. У нас есть политические съезды, партия, ЦК. Словом — огромный аппарат, который всасывает в себя факты и научно обрабатывая их, осуществляет политическое предвидение. Но рядом с этим у нас есть термометр, работающий методами не научными, а иррациональными, эмоционально-интуитивными, именуемый писателем, и над термометром этим, над его чревовещанием трудятся специальные гадальщики (так называемые критики) подобно тс)му, как в древнем Риме авгуры судили о будущем по кишкам свеже-вспоротой курицы. Писатель, видите ли, особенный, неповторимый, несоизмеримый с дру- гими, ясновидец, пророк и прочая, и прочая, и прочая. Разве можно^уложить его на узкое ложе политики? Что ему директива? Он сам свой высший суд и директива и политбюро. Он тот самый дурак, которому закон не писан, что, впрочем, его не столь смущает, сколь радует. Писательский кустарный индивидуализм неизбежно порождает, таким образом, недоверие к отчетливому общественно-политическому мышлению, недоверие к директиве и пытается право на это недоверие оправдать и за- щитить. Но рядом с индивидуалом, не доверяющим, ходит индивидуал же «передоверивший» без остатка права самостоятельного общественно-поли- тического мышления. Он тоже торгует с лотка, но не интуицией, не инди- видуальным стилем, а предельной гибкостью этого стиля, спецовской уме- лостью, узким техницизмом. Для людей этой породы редакции заготовляют не только темы, но и эпи- графы. По требованию редакторов они могут одной и той же рукой в тече-

1

1

Новый леф 12

\