Новый ЛЕФ. № 10. 1928

Аполитичные начала „правды и красоты" романа „Война и мир" в спектакле должны быть противопоставлены высшему напряжению революционной действенности rex недавних времен, когда еще Ле- нин в переписке с Горьким говорил: „что студентов начали бить — это утешительно". В то же время под казачьей плеткой непротивленец Толстой сказал: „Не могу молчать". Это именно для Ленина и представлялось „утешительным"—как признак приближения революции. Роман Толстого — антиисторический труд. Это — агитка против политики. С этой целью живой настоящий граф исправил „бульварный" роман лакеи (Толстой очень любил писателя Матвея Комарова). Сделал это с необыкновенным искусством: где нужно, огрубил (для „жизненности"); где нужно, смягчил краски, чтобы не отпуг- нуть комильфотного читателя. „Война и мир "—буль в ар для средней интеллигенции. Постановка этой вещи в театре может иметь большое культур- ное значение в связи с наблюдающимся ростом толстовства в наше время. Спектакль „Война и мир" должен быть и „теплым" и „хоро- шим", но и смешным и страшным, как необходимость родиться. Крик паровоза на станции Астапово совпал с минутой смерти Льва Николаевича Толстого. Это был крик рождения новой, индустриальной России. В нашей исторической перспективе „необъятные" замыслы Тол- стого естественно сжались в „общий вид". В этом „виде" спектакль дает трехчасовое зрелище из трех актов: 1) все влюбляются; 2) все женятся; 3) все умирают. Исторические события распределены Толстым по этим самым рубрикам и использованы в качестве пружины, семейного орган- чика. Так, начало войны с Наполеоном форсирует наступление поло- вой зрелости у Наташи Ростовой, ускоряет превращение безродного Пьера в графа и миллионера, помогает Андрею освободиться or бе- ременной и надоевшей жены. . . Затяжной характер войны освобождает Наташу от Андрея, что- бы она могла „выйти" за Пьера, и т. д. С формальной стороны спектакль должен быть развитием прие- мов, найденных в нашем же аналитическом спектакле „Наталья Тар- пова" (роман С. Семенова). Там удалось бездейственность белле- тристических ремарок и описаний простым переносом их на сцену обратить в сильно действующий анализатор. Театр иллюзий (театр опиума), ежеминутно перебиваемый теат- ром анализа (театр ума), даст нам реакцию: смех, первосортный по своим культурным качествам. И очень „трогательно" и до последней степени „смешно" долж- но быть от спектакля „Война и мир".

33

3

Новый леф 10