Новый ЛЕФ. № 10. 1927

дом с жизнью. Появились стихи, которые никто не печатал, пото­ му что не было бумаги, за книги не платили никаких денег, но книги иногда печатались на вышедших из употребления деньгах, слава пишущих авторов заменилась славой безымянных писем и документов, хищную критику пыталось заменить организованное распределение Центропечатей, связь с читателем через книгу стала связью голосовой, лилась через эстраду. Организация хозяйства, поднятие его до довоенных норм, при­ вела людей мыслящих попросту, по аналогиям, к мысли ввести старые нормы и в нашу культурную работу. Ленинградская „Звезда“ в печальное начало свое с алексейтол- стовской редакцией заявляла приблизительно так: _ „Мы возобновляем традицию толстого журнала, прерванную революцией“ . Мы, лефы, видим в революции не перерыв традиций, а силу, уничтожающую эти традиции вместе со всеми прочими старыми строями. К сожалению, и литература десятилетия, подытоживаемая к юбилею, воронско-полонско-лежневскими критиками рассматривается с этой самой традиционной точки (насиженной мухами истории). Расправясь еще в прошлогодней статье („Красная новь“ — „Де­ ло о трупе“, правда, труп уже вынесли, только не Лефа, а леж- невский) с целым пятилетием советской литературы, пренебрежи­ тельно обозвав его „изустным периодом“, Лежнев в обзорной статье юбилейного номера „Известий“ просто опускает лефовские фамилии (Асеев, Третьяков, Каменский). Виноваты лефовцы, очевидно, не фамилиями, — фамилии у нас красивые (кто поспорит, например, с фамилией Маяковский, разве что Луначарский). Не в фамилиях дело — работой очевидно не угодили. Расшифруем Лежнева — он, повидимому, хочет сказать: 1) В литературе есть или поэзия или проза. Для чего же Леф делает лозунги? Таковой литературной формы не существовало. Лозунги в книгах рассылать нельзя, лозунги полным приложением к „Огоньку“ не пустишь, лозунги не покупают и не читают, а критикуют их не пером, а оружием. Так как мне с вами нечего делать, го в наказание вы не войдете ни в какую историю лите­ ратуры. 2) Литература то, что печатается книгой и читается в комнате. Так как в моей комнате было холодно и т. Бухарин предлагал иметь на дом хотя бы всего одно общее, отапливаемое'помещение, то я, комнатный обыватель, вас и не читал. А то, что вас еже­ дневно слушали на рабочих, красноармейских собраниях, то эта форма общения никаким литературным учебником не предусмотре­ на. Поэтому вы и есть не литература, а изустные. 3) Для критика литература — вещь, которую можно критиковать. Для этого книгу надо принести домой, подчеркнуть и выписать и высказать свое мнение. А если нечего приносить, то нечего крити­

15