Молодые мастера искусства

Два вида отношений рождается к таким художникам. «Ничего, вот этот не пропадет. В нем бьется мысль, жпзпь, он умеет видеть, Знает, что он хочет сказать. Значит, он сейчас только учится. Конечно, я бы посо ветовал ему лучше учиться у жизни, у природы, но, видимо, прошлую культуру он осваивает через подражание. Видимо, около него нет такого человека, который мог бы указать ему, как ему надо делать, то есть н а у ч и л бы его. Учить трудно». Это один «он». Другой «он» хуже: «Он видит глазами других, он не создает для себя изобразительного образа, он уже заумничался, заталантплся, видимо, ему его тетя говорит: «Ах, как хорошо, ах, как мило!» Он уже переуверен в себе и ничего не хочег видеть сам. Такого бы парня взять в настоящее дело, привлечь бы его к настоящему ответу, заставить его по-настоящему работать, чтоб не думал, что «тян да ляп — и вышел кораб», что изображать — это шутка». У ч и т ь с я , у с в а и в а т ь к у л ь т у р у и р о ш л о г о н у ж н о д л я т о г о, ч т о 6 ы с н а и б о л ь ш е й с и л о й п р о я в и т ь с в о е л и ч н о е т в о р ч е с т в о , уметь отвечать за культуру, которая и творится и осваивается всеми. Еще одно — у ч и т ь с я в н д с т ь. Видеть по-новому, видеть новую истинную жизнь всюду и везде — и в портрете, и в ландшафте, н в так называемом жанре. Пример. Под Рязанью есть большой колхоз. Он вырос на базе яблочного сада древнего поместья крупных помещиков. Сад цветет, как сумасшедший. Яблоню не охватишь. Первый раз я видел такие «дикие» яблони. Им от семидесяти до восьми десяти лет — почтенные яблони. К осени они заіыодоносят, и великое количество их плодов пойдет гулять но СССР. Но сейчас весь сад бело-розовый, ветви все в цветах, запах необъяснимый, а снизу пахнет свежепропахапная земля. Со брался на одну из больших площадок сада весь колхоз- Pce пришли — женщины, старики, молодухи, молодежь, гармонисты. Хлещет веселье. Пошли плясать. Только надо сказать, что раньше им сделал доклад депутат Верховного Совета СССР, их одноколхозпнк, бывший председатель, сделал его блестяще, раскрыв все перспективы их собственной колхозной жизни. Рот все пляшут. Старухи, помахивая платочками, поют песню «Из-за острова на стрежень». Старички и среднячки подтягивают, как бог послал, молодежь танцует новые танцы. Смотрю я, и как-то невдомек. Девушки из колхоза, — да чем же они отличаются от девушек из города? Как будто история прошлась своей рукой по их лицам, глазам, ногам, рукам и все изме нила. Не то чтобы они стали все красивы и изящны, нет, а они стали культурными людьми, распоряжающимися своими словами, мыслями, движениями, у них светятся глаза особым человеческим сознанием, у них движения веселы и приятны, гармоничны и рассчитаны. Быстро, думаю, делаются на свете всякие чудеса. Рышел из сада с колхозником. «Что это у вас?» — «Да десятилетка. . .»,—тон у пего спокойный-спо койный, так он привык к своей десятилетке. «А девушки, что танцуют в саду, здесь учатся?» — «Да, как же, ведь там уже все работницы, так что многие уж десятилетку кончают». Едут два автомобиля с ребятами, совсем маленькими, в сад сниматься «па кар тинку», песни поют смешно—голоса пискливые, а стройно. На одном автомобиле вроде