Мир архитектуры

«Квадратура круга» мы обнаружим строки, где образ пространства перемещения приобрел качества отто- ченной формулы: «К полудню городу надоело играть с ним, как кошка с мышью, и он вдруг прижал Сэма сво- ими прямыми линиями. Сэм Фолуэл стоял на месте скрещения двух боль- ших прямых артерий города. Он посмотрел на все че- тыре стороны и увидел нашу планету, вырванную из своей орбиты и превращенную с помощью рулетки и уровня в прямоугольную плоскость, нарезанную на участки. Все живое двигалось по дорогам, по колеям, по рельсам, уложенное в систему, введенное в грани- цы. Корнем жизни был кубический корень, мерой жиз- ни была квадратная мера. Люди вереницей проходили мимо, ужасный шум и грохот оглушили его. Сэм прислонился к острому углу каменного здания. Чужие лица мелькали мимо него тысячами, и ни одно из них не обратилось к нему. Ему казалось, что он уже умер, что он призрак и его никто не видит. И город по- разил его сердце тоской одиночества». То, что было свойственно Нью-Йорку, Лондону или Парижу конца прошлого столетия, то есть переживание города как пространства движения, в наше время стало универсальной нормой. Независимо от литературного качества нашей сегодняшней «урбанистической» прозы мы обнаруживаем в ней те же ноты, что и в рассказе О. Генри. Вот, скажем, повесть Ю. Бондарева «Двое» (1964 г.): «Константин толкался по Пятницкой среди кишевшей здесь толпы, незнакомых лиц, мелькающих под витринами, среди чужих разговоров, заглушаемых скрежетом трамваев, чужих улыбок и озабоченности, среди этого вечернего, непрерывного под огнями люд- ского потока». А вот роман В. Ананьева «Годы без вой- ны», изданный ровно двадцать лет спустя: «Входные и выходные двери метро ни на минуту не закрывались, и люди, цепочкой входившие и цепочкой выходившие из них, составляли беспрерывный поток, который, то уплотняясь, то разреживаясь, утопал в проеме подзем- ного перехода и возникал с одной стороны — у магази- на подарков, с другой — возле Музея Ленина». Меняются городские транспортные средства, меня- ется мода в одежде и манера поведения, но простран- ство движения остается как бы себе подобным, как бы застывает в своей самоповторяемости. Несколько иначе обстоит дело с теми особыми ин- тервалами в пространстве движения, что образуют со- бой инфраструктуру пространства пребывания. В этих очагах относительного покоя пресекается «вечный дви- гатель» городской толпы, столь блистательно описан- ный в «Невском проспекте» Гоголя. Здесь утвержда- ется и поддерживается иной, контрастный с первым, режим бытия.

1 . Ï mm

I

tap

I f !

Щ

Кострома. Пожарная каланча .