Мир архитектуры

между заказчиком и архитектором заключалось и зак- лючается в том, что архитектор непременно сопостав- ляет образы, возникающие из чтения Страбона, и обра- зы эллинистических романов, да еще накладывает их на сведения, полученные археологами, то есть видит пол- нее. Если ему удается еще и побывать на месте, как довелось одному из авторов книги, то к первичному синтезу добавляется собственное впечатление от ланд- шафта и немногочисленных руин. Однако живой город воспринимался всегда шире, всеми чувствами, практическим рассудком, наряду с эстетическим отношением. И это весьма древняя тра- диция. В первых главах мы упоминали римских кри- тиков суеты древнеримского центра. Здесь воспользу- емся несколькими строками «Описания Греции» Дике- арха (между 250 и 200 годами до нашей эры): «Дорога [к Афинам] приятна, кругом все возделано и ласкает взор. Самый же город — весь безводный, плохо оро- шен, дурно распланирован по причине своей древнос- ти. Дешевых домов много, удобных мало. При первом взгляде на него приезжим не верится, что это и есть прославленный город афинян; но вскоре же всякий то- му поверит: самый прекрасный на земле — Одейон; замечательный театр, большой и удивительный; рас- положенный над театром богатый храм Афины, назы- ваемый Парфеноном, приметный издали, достойный созерцания, приводит зрителей в величайшее восхище- ние; Олимпион, недоконченный и тем не менее пора- жающий своими архитектурными очертаниями, стал бы превосходнейшим сооружением, будь он достроен; три гимнасия, Академия, Ликей, Киносарги, все уса- женные деревьями, с зелеными лужайками; цветущие сады различных философов , — очарование и отдых ду- ши ; множество мест для ученых занятий, беспрерыв- ные игры». Не правда ли, в тональности текста древностью в двадцать два столетия мы без особого труда распоз- наем собственное отношение к городам, о которых нас- лышаны, но видим впервые? Итак, оба образца — один сугубо эстетический, дру- гой сложный, сочетающий эстетическое отношение с сугубо практической оценкой комфортности город- ской жи з н и , — были заданы культуре чрезвычайно давно. Оба продолжали на нее влиять, формируя обра- зец для подражания, и все дальнейшее представляет собой грандиозное собрание индивидуального следо- вания образцам в столкновении с индивидуальностью бесчисленных городов. Дело не только в городе, но и в мировоззрении зрителя: он иначе «считывает» родное и привычное, опуская обычно множество деталей, полагая их само собой разумеющимися; иначе — непривычное, незна-