Мир архитектуры

Москва. Начало XVIII в.

рачного света, дрожащего туманного воздуха, раство- ряющего тени, пустынного простора реки, карнаваль- ной суеты проспекта и т. п. Одним словом, образ горо- да складывается из всей суммы особенностей места, создающих необходимый контекст для восприятия ар- хитектуры. Впрочем, сама архитектура играет здесь очень важ- ную, если не определяющую роль. Именно регулярная решетка петербургских проспектов и линий становит- ся самым емким символом мифического и бездушного порядка, бюрократической государственной машины, утверждающей повсеместно насилие и произвол царс- кой власти. Уже на самом пороге грядущей социальной революции известный писатель и поэт-символист Анд- рей Белый в своем романе «Петербург» доводит образ города-решетки, подчиняющего себе все и вся, до пре- делов художественной выразительности, придавая ему характер своеобразного космического гротеска: «Есть бесконечность в бесконечности бегущих проспектов с бесконечностью в бесконечность бегущих пересекаю- щихся теней. Весь Петербург — бесконечность прос- пекта, возведенного в энную степень». Запомним слова о бесконечности п р о с п е к т о в — с к о р о они нам приго- дятся. Следует извиниться перед читателем за обилие ци- тат в самом начале книги. Но автор делает это с умыс- лом — они не только сами по себе удивительно точны и достоверны, как свидетельства очевидцев, но и де- монстрируют огромное общекультурное значение, ко- торое имеет город в жизни человеческого общества, и, в частности, Москва и Петербург — в развитии отечест- венной культуры. Кто только из наших писателей, поэ- тов, публицистов не уплатил дань столь волнующей те- ме. И вот что интересно, всякий раз описание Петер- бурга в русской литературе — в явной форме или мол- чаливо, так сказать, «за кадром», — а п е л л и р у е т к дру- гому городу — Москве. Словно каждый из этих горо- дов не может быть понят и прочувствован до конца в отрыве от своего вечного антипода. Читаем Гоголя: «Москва — старая домоседка, печет

19

2*