Лекции по эстетике. Книга третья

360

ЭСТЕТИКА

которой действительно поэзия и речь уделяет свое содержание, а опера согласно своим целям свободно обрабатывает и оформляет это содержание, то в новейшее время, в особенности у нас, опера скорее сделалась предметом роскоши, доведя до преобладающей самостоятельности аксессуары, блеск декораций, великолепие ко стюмов, полноту состава хоров и их группировку. Еще Цицерон, имея в виду римскую трагедию, жалуется на подобную пышность, на которую в настоящее время достаточно часто раздаются наре кания. Разумеется, такая роскошь внешнего чувственного эле мента неуместна в трагических пьесах, где поэзия всегда сохраняет свой субстанциальный характер, хотя и Шиллер в своей «Девст веннице» сбился в этом отношении с пути. В опере же вполне допу стим выдающийся блеск внешней обстановки и исполнения при выразительной пышности пения и при звучащем, шумящем хоре голосов и инструментов. В самом деле, если декорации отлича ются роскошью, то столь же роскошными должны быть и одежды, чтобы выдвинуть их на первый план; тем самым и остальное должно с этим гармонировать. Такой внешней роскоши в качестве наи более подходящего содержания соответствует чудесное, фантасти ческое, сказочное, вырванное из разумной связи, при этом, раз умеется, подобная роскошь неизменно является знаком уже про исшедшего упадка подлинного искусства. Моцарт в своей «Вол шебной флейте» дал нам для всего этого образец, наиболее раз работанный в художественном отношении и в смысле меры. Когда же все декоративное, костюмерное, инструментальное искусство исчерпается, то остается не принимать всерьез драматическое содержание в собственном смысле; тогда у нас будет такое настрое ние, будто мы читаем сказки «Тысячи и одной ночи». 7) То же можно сказать о современном балете, для которого также прежде всего подходит сказочное и чудесное; здесь также, с одной стороны, помимо художественной красоты группировок и картин, главным элементом преимущественно оказывается во всем их многообразии блеск и прелесть декораций, костюмов и освещения, так что мы во всяком случае чувствуем себя перенесен ными в сферу, где рассудочная проза, а также нужды и тяготы повседневного оказываются далеко позади нас. С другой стороны, знатоки забавляются наиболее усовершенствованной ловкостью и проворством ног, что также играет первую роль в современ ном танце. Если теперь сквозь эту простую ловкость, затерявшуюся в предельной бессмысленности и духовной бедности, должно про свечивать духовное выражение, то после полной победы над всеми техническими трудностями сюда привносятся известная доза и душевное благозвучие движения, свобода и грация, в выс шей степени редкостные. В качестве второго элемента здесь к танцу присоединяется в виде выражения действия в собственном смысле пантомима, танец же здесь выступает вместо хоров и сольных партий; но по мере того, как современный танец усовершенство ­