Лекции по эстетике. Книга третья

346

ЭСТЕТИКА

бы художественно подтвердить этот необходимый результат не зависимо от других случайных направлений и временных обсто ятельств. а) Во-первых, цели, оспаривающие себя и разрешающие свой спор в драматическом действии, должны либо представлять обще человеческий интерес, либо обладать в основе пафосом, явля ющимся значимым, субстанциальным пафосом у народа, для которого творит поэт. Но здесь общечеловеческое и специфически национальное может очень расходиться в отношении субстан циальной стороны коллизий. Таким образом, произведения, которые у одного народа занимают вершину драматического искусства и развития, могут оказаться совершенно неприемле мыми для другой эпохи и нации. Например, в индусской лирике еще в наши дни многое нам может показаться в высшей степени привлекательным, нежным и очаровательно сладостным без того, чтобы мы почувствовали отталкивающую разницу; а между тем коллизия, с которой в Сакунтале связано действие, может нам показаться только нелепой — таково гневное проклятие брамана, которому Сакунтала не может оказать знаков уважения, потому что она его не видит; таким образом, мы при всех других преиму ществах этой удивительно симпатичной поэмы не можем проявить интереса к основной сути действия. То же самое приложимо к способу, каким испанцы неизменно обрабатывают мотив личной чести с такой абстрактной решительностью и последовательностью, что подобная суровость глубочайшим образом оскорбляет наше представление и чувство. Так, я вспоминаю, например, попытку поставить на сцене одну из неизвестных у нас пьес Кальдерона «Тайная месть за тайнѵю обипѵ»: по указанному основанию эта попытка совершенно не удалась. Еще другая трагедия, которая все же в том же круге идей изображает более глубокий в челове ческом отношении конфликт, — «Врач своей чести» — с некото рыми вариантами получила большее распространение, чем «Стой кий принц», — последнему опять-таки мешает его тугой и абст рактно католический принцип. Наоборот, в противоположном направлении трагедии и комедии Шекспира привлекали всегда более широкий круг публики, ибо в них, несмотря на их нацио нальный характер, значительно пеиевешивает общечеловеческий элемент, так что Шекспир оказался неприемлемым лишь там, где опять-таки национальные художественные условности на столько узки и специфичны, что они либо просто исключают наслаждение такими произведениями, либо наносят ему ущерб. Подобным преимуществом шекспировских драм обладали бы также античные трагедии, если бы мы не требовали субъективной глу бины задушевного чувства и широты индивидуальной характе ристики, — помимо того, что изменилась практика сценического исполнения и некоторые стороны национальных взглядов. Между тем античные сюжеты никогда не утратят силы своего воздействия.