Лекции по эстетике. Книга третья

ПОЭЗИЯ 517 нуждается ни в мере времени, ни в акцентировании коренных слогов. Но это звучание, чтобы иметь возможность вызвать к себе вни мание, должно, во-первых, быть гораздо сильнее, чем смена различ ных звуков, как мы ее находим в античных стихотворных разме рах; звучание это должно выступить со значительным перевесом силы по сравнению с звучанием слогов в других формах разговора; это звучание теперь не только должно заменить расчлененную меру времени, но к нему предъявляется требование выделить чувствен ный элемент, считаясь с особенностями такого господства акценти рующего и над всем возвышающегося смысла. Пусть представле ние доходит до проникновенности и глубины духа, к такой проник новенности чувственная сторона будет равнодушна; таким обра зом звучание должно в более материальной форме вычеканиться из этой проникновенности, должно быть грубее, чтобы вообще об ратить на себя внимание. Поэтому рифма — тяжеловесный звук в противоположность нежным движениям ритмического благозву чия; такой звук вовсе не нуждается в столь развитом слухе, какой необходим для греческого стихосложения. Во-вторых, рифма, правда, не отделяется здесь от духовной значимости коренных слогов как такорых и от представлений, взятых, как нечто общее, но вместе с тем рифма доставляет под держку чувственному звуку, чтобы он стал в известной степени самостоятельно значимым. Эту цель можно достигнуть лишь в том случае, если звучание определенных слов само по себе будет от граничено от звучания других слов; только в такой изоляции звучание приобретает независимое существование, чтобы силь ными вещественными ударами восстановить права чувственного. Поэтому в противоположность непрерывному ритмическому благо звучию рифма есть отдельное, выделенное, исключительное зву чание. В-третъих, мы видели, что раскрыться и удовлетвориться такими звуками должна была субъективная проникновенность в ее идеальной сосредоточенности. Но, если рассмотренные выше сред ства стихосложения и их богатые многообразия отпадают, то остается лишь более формальный принцип повторения одинаковых или похожих звуков — так обстоит дело с точки зрения чувствен ной для этого восприятия; с этим повторением одинаковых звуков может со стороны духа соединиться выделение и связь родствен ных значений в звучании рифмы слов, с ними связанных. Размер ритмического стихосложения раскрылся в виде многообразно расчлененной системы отличия долгих и кратких слогов; между тем рифма, с одной стороны, правда, представляет нечто более материальное, но, с другой стороны, она сама абстрактнее в этом материальном элементе; рифма есть простое воспоминание духа и слуха о возвращении одинаковых родственных звуков и значе ний, возвращении, в котором субъект является самосознающим —