Лекции по эстетике. Книга третья

182

ЭСТЕТИКА

и искусству. Таким образом, историзм возникает там, где имеется определенность и проза жизни, как в ее действительных состоя ниях, так и в ее восприятии и воспроизведении. Так, например, Геродот не описывает похода греков против Трои, но персидские войны он всячески старался усерднейшим образом изучить и вдумчиво пронаблюдать, чтобы иметь точное знание того, что он намеревается рассказать. Между тем индусы, вообще восточные народы, почти все за исключением китайцев, не владеют чувством прозы, чтобы доставить действительное историческое описание, причем они уклоняются в сторону чисто религиозных, либо фан тастических толкований и переработок наличного. Прозаический же элемент исторической эпохи народа вкратце сводится к сле дующему. В сферу истории, во-первых, входит общественная жизнь, по нимать ли ее в смысле религиозной или светской жизни государства, сюда относятся законы, учреждения и т. д., сами по себе твердо уста новленные, имеющие значение общих законов или долженствую щих быть таковыми. Такой общественной жизнью обусловливаются, во-вторых, определенные действия для воспроизведения и изменения этой общественной жизни; действия эти могут быть всеобщими по при роде и составлять основную тему, которая имеется в виду; чтобы эти действия определились и были осуществлены, нужны соот ветствующие индивиды. Индивиды эти значительны и выделяются, если они своей индивидуальностью выявляют всеобщие цели, коренящиеся во внутреннем понятии существующего положения; они незначительны, если не доросли до осуществления этих целей; они дурны, если вместо того, чтобы служить делу эпохи, они от даются власти своей индивидуальности, оторванной от этого дела и благодаря этому случайной. Пусть реализуется тот или другой из названных случаев, а может быть и еще какая-нибудь возмож ность, но никогда не будет того, что мы еще в первой части требо вали от подлинно поэтического содержания состояния мира. А именно, и у выдающихся индивидов в большей или меньшей сте пени имеется субстанциальная цель, которой они посвящают себя, она им задана, предписана, навязана, таким образом не может состояться индивидуального единства, в котором общее начало и вся индивидуальность оказались бы безоговорочно тож дественными, где бы они сами по себе были самоцелью, замкнутым целым. Пусть индивиды установили свою цель из себя, все же предметом истории является не свобода или несвобода их духа и чувства, не самая эта индивидуальная живая оформленность, а проводимая цель, воздействие известного лица на преднайден ную действительность, самое по себе независимую от индивида. С другой стороны, в исторических фактах проявляется игра случая, раскол между тем, что внутри себя субстанциально, и относитель ностью отдельных фактов и случаев, равно своеобразной субъек-