Лекции по эстетике. Книга третья

живопись

17 первобытные картины, следует все же заявить, что при недосягаемой красоте своей скульптуры античные народы не могли довести живопись до той степени именно живописного мастерства, которой она достигла в христианскую эпоху средневековья и в особенности в шестнадцатом и семнадцатом веках. Это отставание живописи от скульптуры у древних само по себе естественно предположить, так как существенное своеобразие созерцания у греков более, чем в каком-нибудь другом искусстве, соответствует как раз осно вам того, что может доставить именно скульптура. Но в искусстве духовное содержание нельзя отграничить от способа выражения. Если же в этой связи поставить вопрос о том, почему только бла годаря содержанию романтической художественной формы живо пись достигла своей особой высоты, то как раз проникновенность ощущения, блаженные минуты и боль души составили то требую щее внутреннего одухотворения глубокое содержание, которое открывает путь более высокому художественному совершенству живописи и с неизбежностью его обусловливает. В этой связи я хочу в виде примера здесь снова напомнить о том, что замечает Рауль-Рошетт об изображении Изиды, дер жащей Гора на коленях. В общем здесь сюжет тот же, что и сюжет христианских изображений Мадонны: божия матерь со своим ребенком. Разница же между пониманием и изображением того, что содержится в этом сюжете, исключительна. У египетской Изиды, встречающейся в таком положении на барельефе, нет ни чего материнского, нет нежности, нет никакого следа души и чув ства, между тем даже в более грубых византийских изображениях Мадонны чувство все же имеется. А что сделал из Мадонны и мла денца Христа тот же Рафаэль или другие великие итальянские мастера! Какой глубиной чувства, какой духовной жизнью, какой проникновенностью и полнотой, каким высоким настрое нием и грацией веет на нас от каждой черты, как человечно и вместе с тем как это всецело проникнуто божественным духом. В каких бесконечно многообразных формах и положениях этот сюжег воспроизводился нередко одними и теми же мастерами и еще чаще различными художниками. Мать, пречистая дева, телесная и ду ховная красота, величие и прелесть — все это и в дальнейшем гораздо больше подчеркивается попеременно как основные черты выражения. Но всюду мастерство обнаруживается не в чувствен ной красоте форм, а во внутренней одухотворенности, и это при водит к мастерству изображения. Правда, греческое искусство далеко опередило египетское и сделало своим предметом выраже ние внутренней жизни человека, но оно все-таки не было в состоя нии достигнуть проникновенности и глубины чувства, которым и запечатлено выражение, данное художниками-христианами, да оно и не стремилось по всему своему характеру к этой форме одушевления. Так, например, неоднократно упоминавшийся мною Фавн, держащий молодого Вакха на руках, в высшей степени