Классическая Москва

архит е к тура с т ала утрачив а ть чувство ма сшт а ба — самого тонкого и в ажно го инструмента архитектуры. Фа с а ды домов стали приобретать дробность, не свойственную лаконичному ампиру, формы стали «худо­ сочными». Это особенно з аме тно в лепнине, которая состояла вначале из с т арых ампирных деталей, но утра тила былую простоту компоновки. Изменил ся и интерьер — уже не удовлетворялись той расчетливой сдержаннос т ью, ко т ор ая видна и в самом теплом ампирном интерьере, вдруг всех потянуло на «уют», з ахотелось мягкой удобной мебели, за­ хотелось р а с с т а вл я ть ее к ак в здума е т ся, будто бы беспорядок в ыр а ж ал либ е р а ли зм и свободомыслие. Ра з уме е т с я, эти наивные попытки индивидуализиров а ть интерьер были иллюзией — очень скоро появились новые каноны и были они столь же обя з а т е льны, к ак пр ежде. На чина е т ся этот процесс довольно рано. В «Р а с с к а з ах бабушки» Янькова говорит об одной из своих бес­ численных з на комых: «Дом Герардовых был в свое вр емя один из луч­ ших домов в Мос кв е: в з а ле стены отделаны под мр амор, что считалось тогда редкостью. .. Она одна из первых отступила от общепринятого по­ р я дка в ра с с т ановке мебели, сде л а ла в гостиной какие - то угловатые диваны, на с т а вила, где в з думалос ь, большие растения, а для себя уст­ роила против среднего окна э т амблисмент ( е ^ аЬНз з е т еп ! ): два диванчи­ ка, несколько кресел и круглый стол, всегда з а в а л енный ра зными кни­ г ами. В то время это к а з а ло сь странным. Вообще она не стеснялась тем. что д е л а ли другие, и д е л а ла у себя, к ак ей в з дума е т ся и что ей нравит­ с я . . . » 2 8 ( здесь описываются 1830—183 1 г г . ) . Внесение уюта в интерьер фактически было «з абарахленнос тью» — комна ты стали заставлять' цветами, часто бра вшимися напрокат ( к ак писал Со л о г у б ) 2 9 , двери — з а в ешив а ть з ана в е сками, мя г к ая мебель за­ полняла порой все пространство комнат. Сл ожные обои, обилие декора­ тивной ткани — все это д е л а ло одно дело — убивало архитектурность интерьера. Изме нил а сь и мебель. Вычурность форм, т яже л ая резьба, утратив­ ша я и ма сшт аб, и лаконичность, начинает появля т ь ся уже в 30-х годах. На брюлловском портрете Голицына (1840 г.) в его петербургском каби­ нете стоит стол с витыми ножк ами и стулья с характ ерной «ренессанс- ной» резьбой. Та к ую мебель принято относить к 40-м годам, но она еще по духу ампирна я, и хара к т ерна, по-видимому, для конца 30-х годов. В 40-х годах выходит из моды красное дерево, прослужившее т ак долго русскому классицизму. И если раньше в руководствах по мебельному делу д а в а ли сь советы, как подкр ашив а ть и «навощить» березу или сос­ ну под красное де р е во (этими рецептами поль зовались сосланные де­ кабристы, из готовляя для себя мебель в Сибири ) , то теперь даются со­ веты, к ак прида ть дереву вид орехового. Росписи стен и потолков еще традиционны по сюжету, но де т али изменились — они уплотнились, потеряли харак т ерное для ампира чув­ ство ритма. Вероятно, в 30-х годах появились росписи в «помпейском» стиле, с а р а б е с к ами и великолепными райскими птицами (лучший обра з ец т а ких росписей был в Москве в доме Леонт ь евых на улице Щус е в а )- 215