Художник и эпоха

правимо Лопнула и рассыпалась, как проржавлен- ная проволока... Аксиома вдруг оказалась неле- постью: касательная превратилась в камни, раздро- бившие раковину... Клейст в смятении, в тревоге. Он, наконец-то, побежден. «Сменяет вехи». Но не по- нимает, как это случилось? Не знает, что рядом с ним живет другой отшельник—Брынза. Это он, Брынза, разрушил аксиомы. И Брынза ушел от ми- ра. Обрек себя на суровое одиночество. «Остался он с машинами, и вместе с машинами остановился. Когда замолкли дизеля, и люди прошли через них массами к революции, к гражданской войне, голоду, страданиям,—он остался в молчании механических корпусов. Он жил так же, как жили машины и был так же одинок, как эти строгие блистающие меха- низмы». Но почему нет ощущения смерти и кладби- ща? Ведь и Брынза ушел от мира?—А потому нет, что крепко верцт Брынза в то, что мертвые меха- низмы оживут. «Видишь, какие они... Они у меня, как девчата—чистоплотные... А стоит зыкнуть: Брынза начинай!.. И вся эта веселая механика за- вертится и забарабанит веселый марш!.. Машины требуют такой же дисциплины и живой руки, как твоя армия... Раз я с машиной, я—сам машина!.. А для меня—одно: машина и я, чтобы быть всегда в одной душе»... Великолепно дал Гладков различ- ные тины одиночества, «ухода». Почему такая глу- бокая разница мироощущений Клейст и Брынзы? —Ясно. Закатилось солнце класса, а Клейст ду- мает,. что это «Закат Европы». Наметилась гибель