Художник и эпоха

Тельная характеристика ровно ничего не приба- вляет, а только ненужно усложняет описание. Язык «героев» подчас чрезмерно вычурен и напоминает метафорические «излишества» босяков Горького. Мотя, например, говорит: «Пущай сгорят мои очи: очи — не для ночи, а для красного огню, Глеб...» Очень «красиво», даже рифма есть — очи не для ночи», а все яге как-то цветисто, неправдиво. Немало досадных повторений, вроде, «ставь на попа», «бей горлодером». Иногда словесный материал совершен- но освобождается от назойливой «опеки» автора; пре- доставленное самому себе слово плетется уныло, по инерции. И тогда получается двуединое зло: рых- лость и штамп. Кому, например, принадлежат сле- дующие слова — либеральной феминистке, чита- тельнице «Вестника Европы» или революционерке Поле? — «Нет ничего более крепкого и живучего, как наши привычки, чувства и предрассудки». «У тебя бунтует ревность, — я знаю... э т о т а к а я э к с п л о а т а ц и я ч е л о в е к а ч е л о в е к о м , к о т о р у ю м о яг я о с р а в н и т ь т о л ь к о с л ю- д о е д с т в о м » (курсив мой. — Г. Р.). Это, увы, не единственный пример рыхлости и заштамповаи- ИОСТИ. • . 1І о с т р о е и и е, — самый с л а б ы й пункт в ро- мане, Главы раонолженьГр я д о ы: нет -цваимоиро- никновеішя частей. Выражаясь устарелым языком, роман, в смысле построения, не «организм», а меха- низм,'Части не подчинены структуре Целого. Поря- док глав можно местами переместить, — встретятся