Художник и эпоха

ся более серьезные аргументы. Подождем. Пока же позвольте вас отослать к «покойникам». Не бойтесь: вы без труда согласитесь со мной, что иные «покой- пики» живы и жизнь творят, а иные, занесенные в реестр живых, на самом деле пренеприятно попахи- вают... Я говорю о «покойниках» Марксе и Энгельсе. Они с величайшим вниманием отнеслись к драме, на- писанной Лассалем, тщательно вскрывали ее со- циальный эквивалент: чудаки, очевидно, были уве- рены, что д о з н а ю т ж и з н ь ч е р е з с п е ди - ф и ч е с к о è пере л о м л е н и е и с к у е с т в а. Маркс не только читал, но изучал жизнь и классо- вую психологию на произведениях Бальзака, Шек- спира. Маркс изучал русскую жизнь по произведе- ниям Щедрина, наивно полагая, что это изучение для него важнее, нежели быть «огретым» палкой рус- ского полицейского. А ведь Маркса трудно обвинить в том, что он—по-платоновски—считает «идею пал- ки» большей реальностью, чем «земную» палку. Оче- видно, что познание—изменение мира через ху- дожество не казалось им столь предосудитель- ным. То же следует сказать о Меринге. Плеханове и других. А как вы прикажете понять Маяковского! Ведь он горделиво уверяет, что совдепам не сдвинуть пол- ков, «если марш не дадут музыканты». Удивительно похоже нажизнестроеиие! Он приглашает работников искусства «выволочь Республику из грязи!». А это уж подлинное жнзнестро ѳ ние. Маяковский утвер- ждает: