К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

БЕРЛИНСКИЙ ФИЛИСТЕР 1

Это — человек, проникнутый идеей, что Берлин есть первый город в мире, что нигде, кроме как в Берлине, нельзя найти «Geist» (понятие непереводимое, хотя английское ghost этимо логически представляет то же самое слово; французское esprit есть нечто совсем иное) и что Weissbier — это на вкус каж дого пришлого варвара омерзительное питье — есть тот самый напиток, который в «Илиаде» упоминается под именем нек тара, а в Эдде — под именем меда. Помимо этих безобидных /Предрассудков, наше среднее берлинское светило представляет собою неисправимого педанта, невоздержанного на язык, лю бителя поболтать, весьма склонного к известному сорту низко пробного юмора, известного в Германии под названием Berliner Witz, занимающегося скорее игрой словами, чем игрой мыс лей, — любопытная смесь небольшой дозы иронии, небольшой дозы скептицизма и большой дозы вульгарности— в общем, не очень высокий образчик человеческой породы и не очень уж забавный, но все же довольно характерный тип. Ну, так вот, мой берлинский приятель ответил на мой вопрос цитатой в подлинно берлинском насмешливом тоне следующей строфы из шиллерова «Колокола». Должен заметить мимоходом, что наш заурядный берлинец обычно восхваляет только Гёте, но цитирует только Шиллера: О нега чувств, надежды, младость! О первой страсти миг златой! Душа вкусила жизни радость, Пред ней открылся рай земной. Зачем ты мчишься, прелесть моя? Постой, любви пора младая! Теперь от любителя поэзии, берлинского пивного полити кана, возвратимся к новому прусскому кабинету, К. Маркс. Пруссия и Гогенцол* лерны. Сочинения, т. XI, ч. 1, стр. 450—451.