К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

Г-н Кинкель касается мимоходом статьи, которую он на писал по поводу погрома, произведенного в Майнце прусскими солдатами, и говорит: «Как же со мной поступили? Во время моегоотсутствия меня вто рично по этому поводу вызывалив суд, и так как я не мог явиться защитить себя, то я был приговорен, как мне недавно передавали, к ли шению избирательных прав на 5 лет. Пять лет лишения избирательных прав — вот к чему меня приговорили; для человека, который уже од нажды имел честь быть депутатом, — это исключительно жестокое нака зание» (!). «Как часто мне приходилось слышать, что я «плохой пруссак»; упрек этот меня задевал... Ну что же! Моя партия в настоящий момент потерпела в моем отечестве поражение. Если теперь прусская корона поведет наконец смелую и сильную политику, если его королевскому вы сочеству, нашему престолонаследнику, принцу Прусскому, удастся объ единить Германию мечом, — ибо иначе это осуществить невозможно,— сделать ее великой и уважаемой перед лицом наших соседей, обеспечить ей действительно и надолго внутреннюю свободу, оживить снова торго вую жизнь, распределить равномерно по всей Германии то военное бремя, которое теперь слишком тяжело ложится на плечи Пруссии, и, прежде всего, обеспечить куском хлеба бедняков моего народа, предста вителем которого я себя считаю, — если удастся все это сделать вашей партии — я буду с вами! Честь и величие моего отечества дороже мне моих политических идеалов; я умею ценить французских республиканцев 1793 года» (Фуше и Талейрана?), «которые добровольно склонились пе ред величием Наполеона в интересах Франции; если бы так случилось и народ мой еще раз оказал бы мне честь избрать меня своим депута том, — я был бы одним из первых депутатов, которые с радостью в сердце воскликнули бы: Да здравствует германская империя! Да здрав - ствует империя Гогенцоллернов! Если иметь такие воззрения — означает быть плохим пруссаком, то в таком случае я и не желаю быть хорошим пруссаком». «Господа, подумайте также немного о покинутых жене и ребенке перед вынесением приговора человеку, который сегодня, благодаря пре вратности человеческой судьбы, стоит перед вами таким глубоко не счастным». Эту речь г-н Кинкель произнес в то самое время, когда двадцать шесть его товарищей были — подобным же военным судом — приговорены к смерти и расстреляны. Это были люди, которые умели смотреть в глаза смерти иначе, чем Кинкель в глаза своих судей. Во всяком случае, Кинкель был вполне прав, 4 выставляя себя совершенно безобидным человеком. Только по недоразумению мог он оказаться в рядах своей партии; и было бы совершенно бессмысленной жестокостью со стороны прус ского правительства дальше удерживать его в тюрьме. К. Маркс и Ф. Энгельс. Гот фрид Кинкель. Сочинения , т. 7» стр. 315—317.