К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

кать из них как материальную выгоду, так и литературный ма териал для собственных духовных излияний. Одна ко этому пе реписыванию статей сотрудников, этому литературному пище варению, вплоть до неизбежного его результата, Руге умел придавать гораздо большее значение, нежели его прообраз, В этом отношении Руге был не привратником германского про* священия, — он был Николаи современной германской фило* софии, он умел скрывать природную плоскость своего духа за густым терновником спекулятивных словесных построений *. Однако, в отличие от Гегеля, он сходился с Николаи в том, что в качестве антиромантика воображал себя вправе выстав лять как совершенный идеал самое пошлое мещанство, и пре жде всего — свою собственную мещанскую фигуру. На этот предмет и с целью одолеть врага в его собственной сфере Руге сочинял также и стихи, несравненная, недоступная ни для од ного голландца трезвенность которых гордо и вызывающе бро салась в лицо романтикам. Впрочем, наш померанский мыслитель, в сущности, не осо бенно хорошо чувствовал себя в гегелевской философии. Если ему легко удавалось улавливание противоречий, ему тем труд нее было разрешать их, и он питал весьма понятное отвра щение к диалектике. Таким образом, произошло, что в его дог матическом мозгу величайшие противоречия мирно уживались рядом, а его и без того туговатое разумение чувствовало себя как нельзя лучше в таком смешанном обществе. С ним иногда бывало, что он одновременно переваривал на свой лад две статьи различных авторов и соединял их воедино, не замечая, что они написаны с совершенно различных точек зрения. По стоянно застревая в противоречиях, он выпутывался тем, что выдавал перед теоретиками свое слабое теоретическое мышле ние за сильное практическое разумение, а перед практиками — свою практическую беспомощность и непоследовательность за высочайшее теоретическое достижение. И в конце концов заяв лял, что это застревание в неразрешимых противоречиях, эта некритическая поэтическая, вера во всякие модные фразы и есть его «мироощущение». Прежде чем последовать за нашим Морицем Саксонским, как называли Руге в тесном кругу, в его дальнейших жизнен ных перипетиях, укажем на две его характерные черты, про явившиеся уже во времена «Jahrbiicher». Первая из них — страсть к манифестам. Как только кто-либо делал какое-либо научное открытие или ему казалось, что он такое открытие сде лал, и Руге думал, что это имеет будущность, он немедленно 8 Маркс и Энгельс об искусе rue, т. 2*