К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

ствующего порядка, страшный суд демократии, столь прослав ленный месяц май 1852 г. * все больше приближался. Чтобы встретить этот великий день в полном вооружении, Готфриду Кинкелю нужно было вновь облачиться в свою политическую львиную шкуру, нужно было завязать сношения с «эмигра цией». Здесь мы переходим к ознакомлению с лондонской «эмигра цией», — этой мешаниной из бывших членов франкфуртского парламента, Берлинского национального собрания и палаты депутатов, джентльменов баденской кампании, великанов коме дии имперской конституции *, литераторов без читателей, кри кунов из демократических клубов и съездов, газетных писак двенадцатого сорта и т. п. Так как мы сейчас занимаемся пре имущественно рассмотрением жизни, мыслей и действий Кинкеля, то об остальных великих людях и героях мы можем лишь упомянуть вскользь, что нам, однако, не помешает воз дать им по справедливости в дальнейшем. Великие люди Германии 1848 г. казались обреченными на бесславный конец, когда победа «тирана» спасла их, выкинув их за границу и сделав из них мучеников и святых. Их спасла контрреволюция. Условия развития континентальной политики привели большинство из них в Лондон, ставший, таким обра зом, их центральным сборным пунктом в Европе. При таком положении разумелось само собой, что что-то должно про изойти, что-то нужно предпринять, чтобы изо дня в день на поминать публике о существовании этих освободителей мира. Во что бы то ни стало надо было воспрепятствовать тому, чтобы казалось, что мировая история может двигаться вперед без помощи этих тиранов. Чем больше этот человеческий хлам терял возможность—отчасти из-за собственного бессилия, отчасти из-за внешних условий — делать действительное дело, тем ревностнее надо было заниматься никчемной, призрачной деятельностью, воображаемые акты которой, воображаемые партии, воображаемые битвы и воображаемые интересы столь напыщенно воспевались ее участниками. Чем бессильнее они были действительно подготовить новую революцию, тем больше приходилось им лишь учитывать эту будущую возможность, заранее распределять места и наслаждаться предвкушением власти. Все это беспочвенное важничанье вылилось во взаимное страхование на звание великих людей, во взаимное гарантиро вание будущих правительственных постов.