К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

своей любви, дабы не были утеряны для мира отпечатлеваю щиеся в дневнике его чувствования. Однако сцена не достигла еще своего высшего напряжения. Верный Пауль принужден обратить внимание своего собирающегося перевернуть мир учителя на то обстоятельство, что, быть может, впоследствии Элиза, которая остановится в своем развитии, между тем как он сам будет развиваться дальше, перестанет его удовлетво рять. «О нет! — изрек Готфрид. — Этот небесный цветок, едва распустивший свои первые лепестки, благоухает так сладко. Что же будет, когда... пламенный луч мужской силы заставит развернуться и самое ее сердцевину!» (стр. 40). На это грубое сравнение Пауль принужден возразить, что доводами от разума поэта не убедить. «И все же мудрость ваша столь же мало защищает вас от жизненных случайностей, как наше милое безумие»... — ответ ствовал с улыбкой Готфрид (стр. 40). Что за трогательная картина — Нарцисс, улыбающийся са мому себе! Мешковатый кандидат внезапно выступает в каче стве милого безумца, Пауль становится Вагнером, восторгаю щимся великим человеком, а великий человек «улыбается», он даже «улыбается мягко и дружески». Эффект спасен. $ * * Готфриду, наконец, удается покинуть Бонн. Достигнутым им там высотам научного образования он сам подводит такой итог: «От гегельянства я, к сожалению, отхожу все дальше и дальше; быть рационалистом — самое мое горячее желание, однако я в то же время являюсь супра-натуралистом и мисти ком, а в случае надобности даже и пиэтистом» (стр. 45). К этому автопортрету прибавить нечего. Берлин. Октябрь 1834 г. — август 1835 Г. Из мизерной семейной и студенческой обстановки Готфрид попадает в Берлин. Однако никаких следов влияния условий жизни большого города — по крайней мере по сравнению с Бонном, — никаких признаков участия в тогдашнем научном движении мы в повествовании не находим. Записи в дневнике Готфрида отмечают лишь настроения, переживаемые им сов^ местно с новым compagnon d’aventure [товарищем по приклю­