К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

теологии и ученик «славного Блека», конечно, не мог при пре исполняющем его сознании мировой важности его «глубоких размышлений» и «внушающего почтения благочестия» не вос чувствовать нравственного возмущения по поводу коричневых фраков и голубых плащей, осмеливающихся появляться рядом с его черным кандидатским сюртуком. Его нравственное него дование (богослова, постоянно чувствующего в себе великого человека и мечтающего о своей будущей роли) объясняется тем обстоятельством, что Готфрид «защищал Гегеля и Мар- гейнеке», когда эти бурши назвали последнего «пошляком». Однако впоследствии, когда он на предмет продолжения науч ных занятий отправился в Берлин и сам должен был кое-чему поучиться у Маргейнеке, он записал в своем дневнике следую щий стишок на его счет (стр. 61): Тут Готфрид позабыл о другом изречении, когда Мефисто фель издевается над жаждущим познания учеником: «унич тожь же разум и науку!» * Весь назидательный рассказ о студентах служит, таким об разом, лишь вступлением к тому, чтобы дать будущему осво бодителю мира возможность изречь следующее откровение (стр. 6). И сказал Готфрид: «Не погибнуть этому колену, если не быть войне... Лишь сильнодействующими средствами можно спасти наше погрязшее поколение!» А друг его ответствовал: «Новый потоп, и ты в нем — Ной, но во втором, исправленном издании». Таким образом, голубые плащи помогли Готфриду провоз гласить себя «Ноем второго потопа». Студент теологии, при числяющий Блека к сонму «славных учителей», обещает уже своему «погрязшему поколению» спасение при помощи «сильно- действующих средств». А друг его делает по этому поводу замечание, которое можно было бы поставить в качестве эпиг рафа ко всей биографии: «Отец мой и я не раз посмеивались втихомолку над твоей способностью увлекаться неясными представлениями!» (стр. 7). Из всех этих прекраснодушных излияний для меня выяс няется одна, но весьма определенная мысль, а именно, что Кинкель уже в зародыше был ведшим человеком* Кто в дебри умозренья погружен *, Ослу на чахлом пустыре подобен: Водимый сатаною за нос, он На луг цветущий выйти не способен.