К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

зом переходит от одной формы своего существования к другой, от изюма, например, к миндалю. Значение обыденных плодов поэтому и заключается теперь уже не в их естественных свой ствах, а в их спекулятивном свойстве, отводящем каждому из них определенное место в жизненном процессе «абсолют но г о п л о д а». Обыкновенный человек не предполагает, что сказал что-то особенное, когда говорит, что существуют яблоки и груши. Фи лософ же, выразив эти существующие вещи в спекулятивных терминах, сказал нечто необыкновенное. Он совершил чудо: из недействительной рассудочной сущности «плод вообще» он про извел действительные предметы природы — яблоко, грушу и т. д., т. е. он из своего собственного абстрактного рассудка, который представляется ему каким-то абсолютным субъектом, вне его находящимся, в данном случае «плодом вообще», создал эти плоды. И всякий раз, когда спекулятивный фило соф заявляет о существовании тех или иных предметов, он совершает акт творения. Само собой разумеется, что спекулятивный философ лишь потому способен проявлять такое беспрерывное творчество, что он общеизвестные, наблюдаемые в действительности свойства яблока, груши и т. д. выдает за открытые им определения, давая тому, что может быть создано исключительно абстрактным рас судком, а именно — абстрактным рассудочным' формулам, на звания действительных вещей и объявляя, наконец, свою собст венную деятельность, проявляющуюся в том, что он сам пере ходит от представления яблока к представлению груши, само деятельностью абсолютного субъекта, «плода вообще». На спекулятивном языке операция эта обозначается слова ми: понимать субстанцию как субъект, как внутренний процесс , как абсолютную личность. Такой способ понимания составляет существенную особенность гегелевского метода. Необходимо было предпослать эти замечания, чтобы сделать г-на Шелигу понятным. Если до сих пор г-н Шелига возводил действительные отношения, как, например, право и цивилиза цию, в категорию тайны и таким путем превращал «тайну» в субстанцию, то теперь он впервые поднимается на истинно спекулятивную, гегелевскую высоту и превращает «тайн у» в самостоятельный субъект, который воплощается в действитель ных отношениях и лицах, так что графини, маркизы, гризетки, привратники, нотариусы, шарлатаны, любовные интриги, балы, деревянные двери и т. д. представляют собой проявления жизни этого субъекта. Произведя сначала из действительного мира ка­