К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

Добрый барин нравственного слуги так растроган этим ужасным открытием, что не может произнести ни слова и, благословляя, кладет свою руку на голову слуги.

Но уже лежит тот трупом: Сердце в страхе разорвалось.

Можно ли написать что-либо более комичное? Бек опу скается здесь ниже уровня Коцебу и Иффланда; трагедия слуги превосходит даже мещанскую драму. Новые боги и старые страдания В этом стихотворении высмеиваются — и часто метко — Ронге, «Друзья света» *, евреи нового поколения, парикмахер, прачка, лейпцигский бюргер с еш умеренной свободой. Под конец поэт оправдывается перед филистерами, которые будут обвинять его за это, хотя и он О свете песнь Пропел навстречу тьме и буре. Он излагает затем даже социалистически видоизмененное, основанное на своеобразном натур-деизме учение о братской любви и практической религии и противопоставляет, таким об разом, одно свойство своих противников другому их свойству. Таким образом, Бек никак не может кончить без того, чтобы снова себя не погубить, так как он сам глубоко погряз в не мецком убожестве и слишком много рассуждает о себе, о по эте, витающем в своей поэзии. Поэт вообще у современных лириков снова стал невероятно прилизанной, необычайно на пыщенной фигурой. Это не активное существо, которое живет в действительном мире и пишет стихи, это «поэт», парящий в облаках, но облака эти — не что иное, как туманные фанта зии немецкого бюргера. — Бек постоянно переходит от неве роятнейшей высокопарности к самой трезвенной мещанской прозе, от мелкого воинственного юмора, направленного против существующих условий, к сентиментальному примирению с ними. То и дело он спохватывается, что ведь это он-то и есть de quo fabula narratur l. Его песни оказывают поэтому не революционное действие, а действуют, как «Три шипучих порошка, Останавливающие кровь». (Стр. 293.))