Из прошлого. Воспоминания

ма.іся Стасов: «Ба, да ведь он товарищ мой по правоведению! Попробую, попытаюсь. Вы тут, Элпас, подождите, а я сейчас сбегаю к нему». Через короткий промежуток времени Стасов возвращается радостный. «Ну, Элпас, вот вам и устроил. Все кончено. Прихожу я к товарищу министра. Сейчас же меня принимает, встречает меня с распростертыми объятиями. «Вы, Владимир Васильевич, ко мне. Что вас заставило прийти?» Я ему так и так, всё рассказал, а он, не дав мне договорить, спрашивает: «Не еврей ли он?» Да, говорю, еврей. «Жалко», отвечает министр: «Я дал себе слово для евреев ничего не делать». А л ему о вас запел. Тогда оп и говорит: «Вы даете мне слово, что это человек хороший?» Даю. Он надавил пу- говку и моментально распорядился о вас. Вот как скоро! — «Да», подумал я : «надавил пуговку, и я избавился от всего». Через несколько дней меня в думе освидетельствовали и нашли меня к военной службе совершенно негодным. Этим и закончилась моя эпопея о воинской повинности. Целый месяц ходил я но казармам, по канцеляриям, часами стоял у дверей полкового командира, и это так падорвало мое и без того слабое здоровье, что я стал сильно кашлять, и у меня показалась кровь из горла. 14. В это время пришлось поднять вопрос уже не о том, годе или я к воепной службе, а годеп ли я вообще, ибо здоровье мое совсем расшаталось, и уже пе к полковому доктору, которого рекомен- довал мне ппсарь, а к самому С. II. Боткину меня отправили. Тогда Боткин был в апогее своей славы, и простому смертному трудна было к нему попасть; но за меня, по просьбе Стасова, хлопотал М. А. Балакирев, который устроил так, что Боткин принял меня в своей клинике, в академии. Прием происходил во время чтения лекции на четвертом курсе. Аудитория была полпа. Все студенты, а также молодые врачи были в сборе, Лекция была посвящена мне, т . - е . моей болезни. Меня так заинтересовало содержание лекции, что из пациента я превратился в слушателя. В аудитории было свежо, но я, сидя совершенно раздетым, пе чувствовал холода и так увлекся лекцией, что забыл, в каком я виде, и чуть не вышел